Минуло много времени со дня визита к доктору Мееру, прежде чем Толик попал туда во второй раз. На следующий день Артем Иванович собрал всех служащих фирмы и с видом Владимира Ильича на картине "Речь Ленина с броневика" сообщил, что, наконец-то, фортуна по-настоящему повернулась к ним лицом. Ему удалось подписать контракт с министерством на долгосрочную поставку оборудования, и теперь работой будут завалены все сотрудники по самую макушку, а уж он, директор, постарается, чтобы работать им стало "интересней".
И Артем оказался прав. Много дней Толик с Олегом провели в постоянных разъездах, встречах, отгрузках и приемке оборудования. Домой попадали поздно, времени не было даже на то, чтобы посидеть в "Розе". И уже через месяц, получив новую зарплату, они почувствовали, что бегают не зря. Их начальник не был скрягой и умел заинтересовывать людей. Работа на фирме напоминала теперь "золотую лихорадку" в Калифорнии прошлых времен. Фирма процветала. Они перебрались в новый офис, оборудованный по всем западным стандартам. Артем прикупил себе неплохой особнячок. Олег поменял свой "BMW" на более современную модель, а Толик приобрел скромный "форд-сьерра".
К концу лета директор набрал дополнительных работников, и Толик попросил неделю отпуска для поездки на море.
В первое же свободное утро он с Мариной уже мчался в Крым.
Пять дней прошли в постоянном полупьяном веселье. Море было теплым и ласковым, солнце жарким, а крымские вина, казалось, соревновались между собой во вкусе и аромате. Рестораны сменяли собой пляж и наоборот. Все дары садов и моря были к их услугам.
Марина, благодаря столь стремительным финансовым успехам Толика, излучала сытость и довольство породистой кошки. Она практически перестала мучить мужа придирками и подозрениями и в семье наступило перемирие.
В субботу они вернулись домой. Половину воскресенья Чирков просто проспал, а под вечер вдруг вспомнил про Меера и его "Исполнитель желаний". А почему бы снова не заглянуть туда?
Решено! Темно-зеленый "форд" повез его в уже знакомый старый квартал.
Там за это время ничего не изменилось – все тот же выщербленный асфальт, все те же дома, которые после жаркого пыльного лета казались еще более старыми и грязными.
К двухэтажному особняку были пристроены ступени под мрамор, а под окнами появились шикарные клумбы. Как видно, дела у доктора пошли в гору.
Меер, с подачи все той же рыжеволосой Дины, принял его в своем обновленном кабинете. Чиркова он сразу узнал и, поскольку тот уже был знаком с правилами игры, их разговор был недолгим. Говорил в основном Меер. Рассказывал о новых достижениях своего детища, о его перспективах. Видимо, Анатолий внушал ему расположение, поэтому доктор рассказывал обо всем, даже о том, что не обязательно знать каждому посетителю.
Действительно, круг клиентов расширился, но ненамного, поскольку активной саморекламой Меер не занимался. Финансовое улучшение было вызвано тем, что один из постоянных клиентов (человек с большими деньгами и возможностями) предложил свою помощь, разумеется, далеко не бескорыстную, но с условиями, вполне устраивающими доктора.
Услуги подорожали, и один час "мечты" стоил уже двести долларов, что при теперешнем состоянии дел Анатолия это мало волновало. Он, заплатив, с нетерпением ожидал начала путешествия.
Теперь, когда сомнения в действенности "Исполнителя желаний" его больше не мучили, Чирков с удовольствием отдался на волю своей фантазии и вступил в сказку протяженностью в несколько дней, хотя на самом деле прошло всего два часа.
Он побывал в странах, которых не найти на карте. Он мог летать над землей как птица, или даже как ангел, мгновенно перемещаться на немыслимые разуму расстояния. Он бежал по ярким, ослепительно зеленым джунглям как лев и вспугивал неведомых науке тварей. Он плавал лучше и быстрее любой рыбы. И мог опускаться на самые глубины без страха задохнуться. Он буравил землю как крот, но гораздо легче и быстрее. Он наслаждался вкусом изумительных блюд и даров природы, вкусом, который кулинария не придумает еще многие столетия. Его ласкали ослепительные красавицы, по сравнению с которыми любая "Мисс Мира" была серой мышкой, а огромной силы оргазмы сотрясали его, казалось, бесконечно долго. В целом, все это время можно было назвать одним большим оргазмом тела, вкуса, ума, души. Это был настоящий рай, созданный его фантазией и многократно усиленный компьютером доктора Меера.
Анатолий был настолько возбужден, что выплеснул доктору в порыве радости все испытанные им эмоции. Он так красочно живописал все происшедшее, что Меер воскликнул:
– Да вы, Анатолий, настоящий художник мысли! У меня перебывало немало клиентов, но только очень немногие сумели так раскрыть себя и избавиться от мучающих их злобы, жадности, страха, как это удалось вам. Да вы и сами – вспомните свое первое посещение – чувствуете разницу?
– Артур Моисеевич, я чувствую себя рожденным заново!
– Очень приятно слышать, что я кому-то смог помочь сбросить с души оболочку, в которой нам суждено жить в этом жестоком мире. Здесь нас без такой оболочки просто уничтожат, и она нужна... Но, к сожалению, почти все мы настолько с ней сживаемся, что даже в призрачном мире снов нас преследует все то, чем мы окружены в реальности. Если вы согласитесь меня немного подождать, мы сможем продолжить разговор где-нибудь за чашкой кофе, и я предложу вам кое-что интересное. Вы не против?
– Конечно не против!
– Я так понимаю, вы на машине?
– Да, и если надо, подброшу вас потом домой.
– Отлично.
Они нашли тихий уголок в кафе "Саванна", неподалеку от центра. Меер заказал себе плотный ужин и бутылку хорошего коллекционного вина. Толик ограничился кофе и коньяком. Однако, хоть коньяк был и неплохой, пить Чирков не смог, поскольку тот ни в какое сравнение не шел с напитком, что ему недавно пришлось пробовать во время пребывания в сказке. И вообще, Толика немного раздражал запах, доносившийся с кухни. Единственное, что показалось ему приемлемым – это кофе (хорошо хоть его он не пробовал в своем удивительном сне).
Пока Меер с аппетитом поглощал цыпленка с жареными грибами и зеленым горошком, Толик еще раз, со всеми подробностями, описывал ему свой сон. Он уже немного успокоился и был даже способен на анализ – почему произошло именно это и именно так, что случилось бы, если бы он допустил другое развитие ситуации. Доктор лишь одобрительно мычал и кивал.
Когда же Анатолий поинтересовался о приключениях в иллюзионе других клиентов доктора, тот поведал о двух необычных случаях.
Один человек, не захотевший много о себе рассказывать, по всей видимости, был наемным убийцей. Но это Меер понял уже потом. Человеку было больше сорока, и, как видно, он начинал задумываться о вещах, обычных для своих лет, – о Боге и раскаянии. Он отключился, но через несколько минут начал проявлять признаки беспокойства, пытался вскочить, и сделал бы это, если бы не удерживающие его ремни. Он кричал, плакал, умолял кого-то, чтобы его пощадили, потом затихал на некоторое время и опять начинал биться в ремнях. Про свой аварийный выключатель он даже не вспомнил. Техник, дежуривший в это время, надев стереонаушники, заслушался музыкой и задремал. А когда проснулся, бедняга лежал весь седой, со скрюченными пальцами и прокушенными, почти оторванными губами. Когда его привели в чувство после отключения от аппарата, он вел себя как безумный – вырывался и снова дико орал, выпучив глаза. Меер ввел ему обезболивающее и транквилизатор – и только после этого беднягу, наконец, отпустило, и он стал приходить в себя, отделяя реальность от сна. На вопрос "что с ним случилось?" клиент ответил коротко: "Я понял, что такое ад. Господь дал мне это почувствовать...". После этого он заплакал и больше ничего не говорил. Сам он ехать не мог, и Мееру пришлось отвезти беднягу в больницу на его же машине, где тому оказали первую помощь. Больше этот человек у них не появлялся, и доктор был уверен, что до конца жизни тот не сможет вернуться к своему ремеслу. Он видел ад. Он побывал там и понял, ЧТО таким, как он, уготовано на том свете.
К счастью, подобные ситуации в иллюзионе больше не повторялись.
Второй случай произошел с художницей по имени Ирина, рисовавшей пейзажи, которые почти не находили спроса. Она была неустроена и одинока, неудачи следовали одна за другой, и жизнь завела ее в тупик. Из этого тупика она видела только один выход: самоубийство. На ее счастье, ей помешала давняя подруга, с которой они давно не виделись, и которая случайно встретила ее в тот момент, когда Ирина шла с таблетками из аптеки домой, чтобы свести счеты с жизнью. И хотя Ирина пыталась делать вид, что у нее все в порядке, ее подруга почувствовала что-то неладное. Она вытянула Ирину на откровенность простым способом – алкоголем, и, узнав все подробности, предложила свою помощь.
– Если ты считаешь себя неудачницей, потерявшей смысл жизни, попробуй испытать последнюю радость – проживи свою ЖИЗНЬ так, как бы ты хотела ее прожить, в... "Исполнителе желаний" – после чего и умереть не страшно... Если, конечно, не передумаешь умирать, – с хитрой улыбкой добавила Рая.
А поскольку сама она была клиенткой доктора Меера, то сумела убедить подругу посетить иллюзион.
– Она оплатила час для Ирины, – продолжал доктор Меер, – и мы замерли в ожидании окончания сеанса, понимая его значение. Да, эта клиентка оказалась с фантазией, которая дана не многим... Во время сеанса произошло короткое замыкание. В аппарате сгорел предохранитель, из-за скачка напряжения. Система тогда еще не имела автономного питания, как сейчас. Девушка не проснулась и не проявила признаков беспокойства, поэтому Степаныч быстро заменил предохранитель и сеанс продолжился. Когда Ирина проснулась, мне бросилось в глаза произошедшая с ней перемена. Она выглядела не подавленной, как это было до начала сеанса, а сосредоточенной, как будто боялась расплескать что-то важное и ценное, что, вероятно, было получено в мире ее грез. Не простившись и ничего не объяснив, она попросила Раю срочно отвезти ее домой. Как я узнал позже, в этот вечер она нарисовала картину, которая стала первым звеном в длинной цепи успеха, от которого ей, пожалуй, уже не избавиться. Возможно, резкий перепад напряжения как-то подействовал на подсознание этой девушки, превратив энергию саморазрушения в энергию творчества. Одну из своих последних картин она подарила мне и скажу честно – это лучшая в моей коллекции, а там есть, знаете ли, очень даже известные. Вот так. К Ирине пришло признание, спрос на ее талант, а с ним и деньги. За каких-то полгода она стала знаменитой. Да вы, наверное, слышали, ее фамилия – Нежинская.
Ну, конечно, Чирков слышал об Ирине Нежинской, и даже был на выставке ее картин. Его затащила туда Марина, ни черта в искусстве не понимающая, но большая любительница потереться на виду в модных местах. Толику картины Нежинской нравились. Критики дружно называли ее вторым Дали. Никому неизвестная молодая художница, рисовавшая до этого скучные пейзажи, вдруг, за короткое время, сотворила целую серию настоящих шедевров. Ее картина "Поцелуй стихии", изображавшая молодую женщину при ударе молнией, была куплена испанским миллионером за 640 тысяч евро.
Картина действительно оставляла неизгладимое впечатление. Лицо женщины как будто разделилось надвое. Точнее, там было два лица, одинаковых – но разных. Одно, с перекошенным в страшном крике ртом, выражало физическое страдание – это была сама боль, отчаяние и ужас. Второе лицо представлялось лицом озарения, приятия Бога и стихии, как части Его, понимания великих сил – это была душа, покидающая тело, которое вот-вот превратится в пепел. Оно не казалось испуганным, но скорее удивленным и ясным, как будто истина была познана в этот последний миг земной жизни.
Было еще много других картин, менее заметных на фоне "Поцелуя стихии", но тоже вызвавших сенсацию, раскрывающих неведомый и великий духовный мир, заложенный в человеке. Ирина Нежинская смогла показать этот мир с иной стороны, что и сделало ее знаменитой. Пресса строила множество версий о причине, побудившей художницу передать на полотне то, что другие (да и то далеко не все) могут только чувствовать. Сама она никогда ничего не рассказывала по этому поводу. Предполагали, что был какой-то стресс, душевные переживания, связанные с потерей любимого человека, болезнь, травма, даже наркотики...
На самом деле, всему причиной был один сеанс у Меера и короткое замыкание.
Толик слушал доктора как завороженный, боясь вставить даже слово, а тот продолжал:
– Именно этот случай натолкнул меня на интересную мысль. Я специально поговорил с Ириной, и мы условились, что все происшедшее останется в тайне, пока я не закончу эту свою работу, чтобы не вызывать нездорового ажиотажа вокруг меня и моего прибора. А идея заключается вот в чем. Работа моего создателя виртуальной реальности строится на совсем другом принципе, нежели те, о которых так часто пишут и которые скоро размножатся в невероятном количестве. Там всем управляет компьютер, а человек только корректирует. Но корректировать он может лишь действия – простые движения рук, ног, стрельбу, но никак не окружающий его виртуальный мир, программу, которая не меняется. И то, что чувствует человек в шлеме и полном костюме – он чувствует путем воздействия импульсов компьютера, переведенных в тепловое, механическое, визуальное или акустическое воздействие на тело, то есть на органы чувств. Мозг же самого человека в этом процессе участвует лишь как наблюдатель. Я же – я вам это уже говорил в ваше первое посещение – пошел от обратного, когда программа дается мозгом и, пройдя через компьютер и усилившись в несколько тысяч раз, воздействует на все органы чувств в целом и на сам мозг. Получается замкнутый круг – мозг воздействует сам на себя своими же импульсами, задействовав по пути все тело. Поэтому здесь не нужно ни шлема, ни, тем более, дорогостоящего полного костюма, которые используются в традиционных системах виртуальной реальности.
Так я мыслил изначально, но после случая с Ириной задумался: а нельзя ли воздействовать на мозг еще и дополнительно, вводя во время сеанса добавочную программу, которая, все через те же импульсы, будет загружать память какой-то определенной информацией? Так сказать, делать записи на еще чистых от информации участках. Например, можно было бы таким образом изучать английский язык или математику. Или за один сеанс ввести туда всю европейскую литературу от Древней Греции до наших дней. Вы представляете, какие возможности это бы открыло перед человечеством! За один час моего сеанса самый отсталый дикарь, не знающий, что такое письменность и никогда не отходивший дальше десятка километров от своей хижины, по уровню знаний превзошел бы профессора Гарвардского университета, а любой дошкольник обыграл бы в шахматы чемпиона мира. Процесс обучения можно было бы ускорить настолько, что к концу первого класса школьник имел бы в голове больше информации, чем его дед сумел накопить за все восемьдесят лет жизни. Это стало бы огромным шагом цивилизации в будущее! Вы понимаете?
Анатолий начинал понимать. В другое время он бы не поверил Мееру и посчитал бы его просто свихнувшимся изобретателем с манией величия, возомнившим себя благодетелем всей Земли. Но... но два часа назад он видел миры, которых не существует и обладал возможностями сверхчеловека, если даже не божества. Поэтому теперь все яснее проступала у него уверенность в том, что сидящий перед ним странный человек говорит правду и тогда – он самый гениальный ученый современности. Человек, способный с помощью своего изобретения сделать гениев из умственно отсталых и счастливых из самых несчастных.
– И чего вы уже достигли? – благоговейно спросил он.
– Пока что я собрал и записал огромное количество информации по трем направлениям. Одно из них – языки, как существующие сегодня, так и мертвые, вроде санскрита и латыни, языки, о которых хоть что-нибудь вообще известно за всю многовековую историю человечества. Второе – это музыка. Все, что связано с музыкальными творениями всех времен и народов, нормами построения созвучий и мелодий – от ритма шаманских бубнов и мелодий индейцев на костяных дудочках до современной компьютерной музыки. И третье – медицина, все познания человечества в этой области. Не забывайте, Анатолий, что все это очень большой труд и еще – большие деньги. Огромные деньги. Я бы не осилил и сотой доли всего, если бы не Владимир Петрович Кравцов. Только благодаря его помощи я смог немного продвинуться. Он очень состоятельный человек и один из первых моих клиентов. Поговаривают, будто он крестный отец преступной группировки, но я считаю, что все это выдумки. Конечно, Кравцов человек жесткий и деловой, но как может быть бандитом такая образованная личность? Он же меценат. Настоящий покровитель науки! И он так поддерживает мои начинания! В то время, как другие посчитали бы меня сумасшедшим...
Так вот, Анатолий, – продолжал доктор Меер, – накопленной мною информации хватит для начала испытаний. Но тут встает главный вопрос: кто добровольно согласится стать подопытным кроликом? Ведь наш мозг еще так мало изучен, и неизвестно, к чему приведет насильственное вторжение в него. А вдруг в процессе записи новой информации сотрется старая, такая как простейшие рефлексы: умение двигаться, говорить? Владимир Петрович предлагал использовать для этой цели его людей, но, насколько я понял, все они пойдут на это с огромным страхом. Конечно, он им хорошо заплатит, но дело от этого не меняется. А раз так, то ничего хорошего из такой затеи не выйдет. Они не заинтересованы в результатах, и их мозг будет всеми силами противиться любому воздействию извне. А разум в данной ситуации – по-настоящему большая сила и для успеха предприятия он должен быть направлен на помощь, а не на сопротивление.
Тут он так выразительно посмотрел на Толика, что еще до того, как Меер успел открыть рот, тому уже все стало ясно. В качестве человека, который добровольно согласится на испытание на себе новой программы, доктор видит его и собирается это предложение произнести. Меер тоже понял, что Чирков уловил ход его мыслей и поспешил добавить:
– Подумайте Анатолий. Вы станете частью Великого Эксперимента. Быть может, в дальнейшем приобретенные знания вам помогут. Плюс бесплатное пользование "Исполнителем желаний"... в любое время.
– Я должен подумать.
Но в действительности Анатолий только оттягивал неизбежный момент. Он понимал, что не сможет отказаться. Ведь для него это был предел мечтаний. А азарт молодости, как сито с крупными ячейками, не задерживает сомнения и предчувствие возможной опасности. В молодости инстинкт самосохранения приглушен и не позволяет контролировать любопытство и тщеславие. Это приходит уже в зрелом возрасте. Делая вид, что прикидывает все "за" и "против", Чирков, на самом деле, рисовал в воображении картины будущего.
Он будет первым. Как Колумб. Как Гагарин.
– Я согласен, – сказал он.

– Ну, что, девочка моя, ты довольна?
Цезарь смотрел, как Кристина перебрасывает колечко с изумрудом с одного пальца на другой, не зная, где же камень лучше смотрится. Ее темные огромные глаза, больше подходящие восточной красавице из султанского гарема, чем современной девушке – топ-модели, излучали неподдельный восторг и ликование, смешанные с трудно скрываемой алчностью. Так, наверное, карлик Альберих из кельтских легенд обозревал свои сокровища, теша собственное самолюбие и неуемную жадность.
– Конечно, папочка, – она опять перенесла кольцо на другой пальчик, – конечно довольна, но... ты ведь обещал бриллиант...
– Вот дура! – Цезарь шлепком согнал упругие ягодицы вместе с их хозяйкой со своих колен. – Ты даже представить себе не можешь, сколько бриллиантов оно стоит. Это же уникальная вещь! Да что тебе объяснять!
Цезарь поднялся с дивана, накинул шелковый халат и закурил. Эта маленькая сучка начинала его раздражать. Охаивать его подарки! Да кем бы она была без него?
И все-таки она ему нравилась. Это, пожалуй, была самая красивая игрушка в его коллекции.
Он взглянул на нее. Стройная, смуглая, с еще девичьей, упругой грудью и тонкой талией. Черноволосая – не крашенная, а с натуральными иссиня-черными волосами и томными глазами Шехерезады. Цезарь мог по праву гордиться таким приобретением. Ни одна из знакомых ему женщин – а знал он их немало – по красоте и близко не могла с ней сравниться. Да, она была не умнее всех остальных, но с такой внешностью иметь острый ум совсем необязательно.
Кристина не обратила внимание на его тон. Она была занята сейчас только дорогим зеленым камешком в золотой оправе и мыслями о том, как почернеет от зависти "рыжая телка Тенгиза", которая крутила позавчера на вечере передо всеми своим сапфиром, что был, наверное, раз в двадцать дешевле, чем этот изумруд. Она улыбалась и поворачивала камень около светильника, любуясь яркими бликами, вылетающими из него, как маленькие зеленые молнии.
Вскоре, однако, она сообразила, что нужно бы поблагодарить своего покровителя, а то ведь, если "папочка" обидится, то следующего подарка придется ждать очень долго.
– Папочка, милый! Я так рада! Сейчас я покажу тебе, как твоя малышка умеет благодарить своего папу.
Она обвила руками плотную шею Цезаря и впилась губами в его рот. При этом ее соски начали ритмично тереться о его тело. Цезарь затушил сигарету в мраморной пепельнице, а затем, легко подхватив изящное смуглое тело, понес его к дивану, в то время как Кристина издавала сладостные стоны, мастерски изображая дикую страсть.
Через десять минут все было закончено. Цезарь снова надел халат и устроился в кресле, потягивая фруктовый коктейль, в то время как Кристина приводила себя в порядок. В это время раздался мелодичный сигнал мобильника и он потянулся за телефоном.
– Да, Кравцов. Что, нашли? Любопытно было бы взглянуть на этого добровольца... Когда планируете закончить последние испытания? Что?! Это еще столько ждать? – Цезарь напоминал вулкан, вот–вот готовый проявить всю свою разрушительную мощь.
В своих мыслях он уже испепелил Меера. Насколько легче работать с людьми практичными и настроенными просто на получение прибыли! Но, к сожалению, в жизни почти все гениальные открытия делаются людьми, подобными этому идеалисту–ученому. Их не интересуют ни деньги, ни власть, ни даже просто признание собственной гениальности. Они получают удовольствие от самого процесса творчества, и еще, наверное, от мысли, что смогут облагодетельствовать целое человечество... Как хочется поставить на место этого, пусть и умного, но безнадежно слабого и не приспособленного к жизни человека! Ведь он, Цезарь, прекрасно осведомлен о том, что происходит в лаборатории доктора. Какие могут быть, к черту, мечты по поводу сверхгениев или супервундеркиндов, когда время строительства "светлого будущего" давно уже кануло в Лету. Теперь наступила эра таких как он – удачливых, сильных людей, пусть в прошлом, уже давно, и был период, когда он находился по ту сторону закона... Теперь же он, Владимир Петрович Кравцов, преуспевающий бизнесмен и банкир, прекрасно представляет себе ближайшее будущее. Будущее, в котором, благодаря Мееру, он получит силу более действенную, чем самое современное оружие. Убивать она никого не будет, а наоборот – сможет сделать счастливым любого, от самого последнего бомжа, умирающего от холода в зимнем подъезде, до стареющего миллионера или его пресытившегося удовольствиями внука. Прибор профессора таки начнет новую эру. Но это будет не эра добрых гениальных идеалистов. Наступает Эра Великих Развлечений. И мечты многих, очень многих людей станет возможным исполнить. Наверное, пройдет года два, и все сегодняшние тусовки: клубы, казино, игровые автоматы, телешоу и экстремальные виды отдыха перестанут быть востребованными. Все это любой мало-мальски платежеспособный человек сможет получить при помощи приборов, которые вот-вот начнут штамповать производственные линии на его заводах. И если бы этот ученый занимался своей работой более конкретно, не распыляясь на всякую идеалистическую чепуху, линии уже могли бы начать работать.
Но в одном он, пожалуй, прав, этот Меер. Прибор не должен вредно влиять на здоровье и психику пользователя – иначе кто его будет покупать? И доработать устройство может только доктор. Пока судьба проекта зависит от Меера, придется терпеть. Но это пока... А потом с дорогим Артуром Моисеевичем можно будет без сожаления расстаться. Скорее всего, он просто исчезнет... А с другой стороны, пользуются ведь "Исполнителем желаний" клиенты Меера – и ничего, живы-здоровы... Или все-таки стоит подстраховаться?
Кравцов уже вполне взял себя в руки и, смягчив голос, произнес тоном усталого, но достаточно спокойного человека:
– Хорошо, Артур Моисеевич. Знаете, я в последнее время принимаю очень близко к сердцу все, что касается нашего "Исполнителя желаний". Какое-то прямо детское нетерпение овладевает. Ну, ничего, я думаю, вы, как никто другой, знаете, что делаете... Да, вот что еще: дайте-ка мне данные на вашего "испытателя". А то время сейчас беспокойное: жесткая конкуренция, промышленный шпионаж, прочие, как говорится, атрибуты капитализма. Не хотелось бы, чтобы наш аппарат, наш "Исполнитель желаний", оказался в чужих и нехороших руках... Так... Чирков Анатолий Сергеевич... – он сделал пометку в органайзере. – После того, как его проверят и он окажется чист, устройте мне с ним встречу. Хочу побеседовать с нашим первопроходцем. Ну, и просьба – не забывайте об обговоренных нами сроках.
– Папочка, а что это за "Исполнитель желаний"? – поинтересовалась Кристина, когда Цезарь отложил телефон. – Ты мне никогда не рассказывал. Это ведь, наверное, ужасно интересно! Да, милый?
– Нет, дорогая. Исполнением твоих желаний занимаюсь только я. Разве у тебя не хватает чего-то? Если у тебя чего-то нет, то дело лишь за временем и твоим примерным поведением.
– Ну, папочка, – глаза Кристины светились любопытством. О колечке она уже и думать забыла. – Мне так хочется посмотреть на этот "Исполнитель".
Она подошла к нему сзади и потерлась, как кошка, о его шею своей упругой бронзовой грудью, одновременно пальчиками поглаживая волосы на его животе.
– Папуля, так когда покажешь?
– Скоро, девочка, скоро. – Он понял, что лучше ей пообещать, а там она и сама забудет.
– Как только у меня будет время. Но, по-моему, сейчас найдется кое-что поинтереснее, а?
И Цезарь снова сгреб ее изящную фигурку своими лапами и понес на диван.

Встреча состоялась через три дня. Этого времени Кравцову, имеющему собственную "службу разведки", вполне хватило для того, чтобы разузнать все о Чиркове и понять, что для него тот никакой опасности не представляет. Поскольку Цезарь решил придать встрече неофициальный характер, то, выполняя его указания, Меер попросил Анатолия прийти вместе с женой.
Встретились они в ресторане "Пальмира", принадлежащем Кравцову. Тот был с Кристиной, сверкавшей обаянием юности и бриллиантами, что вызвало завистливые взгляды Марины. Последняя не могла похвастаться, конечно, таким великолепием в одежде и украшениях, но зато у нее было утонченно-изящное лицо греческой статуи. Небольшой, правильной формы нос придавал всему облику что-то аристократическое. Ровные белые зубы обрамлялись розовыми аккуратными губами. Большие глаза светились мягким светом лазури. Завершали картину волнистые белокурые волосы, спадавшие на плечи матовым водопадом. Она очень умело пользовалась косметикой и хотя была старше Кристины, смотрелась не хуже. Она обладала шармом уже созревшей, сформировавшейся молодой женщины, которая притягивает преуспевающих, уверенных в себе мужчин. Взгляд ее глаз, казалось, говорил: "Нет, я не какая-нибудь дешевка и знаю себе настоящую цену". Одета она была в темно-голубое атласное платье почти до пола, с открытыми плечами и спиной. Анатолий пришел в тонком льняном костюме и такой же легкой рубашке. Это был уже не тот паренек, который несколько месяцев назад впервые открыл дверь мееровского особняка. Достаток наложил свой отпечаток и на его внешность, и на манеры, и сидящие за столиками женщины бросали на него взгляды, полные нескрываемого интереса. Да, они с Мариной внешне составляли неплохую пару.
Другая пара выглядела не менее колоритно и впечатляюще. Кравцов – невысокий мужчина в расцвете лет, в светло-бежевом костюме, с изумрудными запонками на золотистой рубашке и с такой же золотой с изумрудом булавкой на галстуке – производил впечатление человека, чью жизнь можно описать одной фразой: "Успех всегда и во всем". У него было квадратное лицо с красивыми, но жесткими серыми глазами, высокий лоб, волевой подбородок и темные, аккуратно зачесанные назад волосы, чуть тронутые сединой, но ничуть не поредевшие. На костюме, безукоризненно сшитом по его мощной, но отнюдь не толстой фигуре, не было ни одной неправильной складки, на светлых туфлях – ни пылинки. Когда Меер представлял их друг другу, Кравцов, широко улыбаясь, пожал Анатолию руку, а руку Марины галантно поднес к губам, чем сразу завоевал ее симпатию.
Его юная спутница отличалась вызывающей красотой дикой кошки. Черные волосы находились в постоянном движении и непрерывно открывали то чистый лоб, то небольшие аппетитные ушки, то кусочек соблазнительной бронзовой шейки. Зелено-лиловое переливающееся платье подчеркивало идеальную фигуру, присущую, как правило, девушкам в то время, когда они прошли лишь полпути к женской зрелости. Только украшений было многовато – драгоценности отвлекали внимание от ее южной красоты.
Из всей этой компании невыгодно выделялся только доктор Меер. И костюмчик у него был хоть и неплохой, но сидящий как-то не по фигуре, слегка помятый, и выбрит и причесан он был не совсем гладко. Доктор пришел один, без спутницы. "Мог бы прихватить с собой хотя бы Дину", – подумал Чирков.
Официант, подобострастно поздоровавшись с Кравцовым и остальными, проводил всех в уютный кабинет, расположенный отдельно, но через незакрытые двери позволявший видеть почти весь зал. На массивном столе, покрытом черной бархатной скатертью, стояли два бронзовых канделябра, старинных или под старину, на две свечи каждый. При желании можно было выключить светильник, искусно спрятанный за каким-то экзотическим растением, и оставить только свечи. Стол окружали мягкие кожаные кресла.
Официант ушел выполнять заказы и Владимир Петрович сразу же взял нить разговора в свои руки. Разговор был отвлеченным. Кравцов оказался приятным собеседником – тактичным, остроумным и непринужденным. Общаться с ним было очень легко и интересно. Он знал массу любопытных историй и фактов, и мог один говорить полчаса подряд и не казаться занудным.
Чирков, невольно заслушавшись, совсем не обращал внимания на то, как все чаще и чаще смотрит на Кравцова Марина. Зато сам Кравцов прекрасно это заметил и, в свою очередь, стал оказывать ей знаки внимания, но так ловко, что никто, кроме самой жены Толика, не догадался бы, что он чем-то выделяет ее.
Когда на столе появилось красное испанское вино с трудным незнакомым названием, Чирков попробовал вежливо отказаться, объяснив, что он за рулем, но Владимир Петрович сразу отсек все возражения:
– Анатолий, не беспокойтесь, я дам вам шофера, и он доставит вас домой на вашей же машине. Мне не хотелось бы, чтобы вы омрачали для себя сегодняшний праздник воздержанием. Я сам, когда мне приходится бывать в такой ситуации, чувствую себя просто ужасно.
Вино было великолепным, да еще с такими фруктами!
Шло время. Владимир Петрович продолжал блистать остроумием, не забывая вовлекать в разговор остальных, в том числе Марину, которая смеялась громче других, и уже почти не отрываясь смотрела на него. Цезарь невольно сравнивал ее с Кристиной и признал, что хоть Кристина и очаровательна, но сейчас ему больше импонирует строгая аристократическая красота Марины. Его сегодняшняя спутница по сравнению с ней казалась смазливой куртизанкой на фоне царицы. Еще он думал о том, как же повезло этому молодому парню, что рядом с ним такая женщина. Этот сопляк еще, наверное, и не представляет, как можно ласкать такое тело и какие ответные ласки можно получить. Потом он пригласил Марину на танец, и она с радостью, которую ее муж опять не заметил, согласилась. Кристина тоже пошла отплясывать с каким-то молодым щеголем. Тот, вероятно, зная, КТО ее спутник, был необычайно осторожен и стеснителен.
Анатолий и Меер остались за столом вдвоем. Толик, уже чуть захмелевший, размяк в кресле, вдыхая дым "Dunhill" и улыбаясь своим мыслям. Доктор же никак не мог расслабиться. Если бы Анатолий был более внимательным, он бы заметил, что тот немного нервничает. Чирков не знал, что еще до его прихода Кравцов очень резко поговорил с доктором о его, Меера, обязательствах и их выполнении. Меер и сам уже начинал кое-что понимать. Да, он действительно ошибался в том, кого считал покровителем науки. Теперь он видел человека, которого интересовали лишь власть и деньги, и для которого он, Меер, был не больше, чем шахматная фигура. Пусть не пешка, а какой-нибудь конь, но ведь и коня, и слона можно всегда легко убрать с доски. А отступиться от тех обязательств уже не было никакой возможности. Благодаря затраченным на него деньгам Владимира Петровича, лаборатория Меера и весь особняк, по сути, уже принадлежали Кравцову. Да и зарплату доктору платил тоже он – ведь все доходы от сеансов "исполнения желаний" уходили на разные научные эксперименты Меера. Доктор мучился еще и оттого, что вовлек в дело этого парня, который был ему симпатичен, и который теперь тоже стал пешкой в большой игре. Рассказать Чиркову доктор ничего не мог, боясь не только за себя, но и за Анатолия, знавшего, по его мнению, опасно много.
Кравцов, танцуя с Мариной, уже успел полностью завоевать ее доверие и симпатию. Оба прекрасно понимали скрытые мысли друг друга. В то время, как они обменивались впечатлениями о посторонних вещах, глаза их говорили сами за себя. Вот что в них читалось.
Марина: "Ты – мужчина сильный, уверенный, ты достиг всего. Как ты можешь терпеть рядом с собой эту потаскушку? Посмотри внимательно на меня. Неужели мое тело хуже? Неужели ты думаешь, что я знаю меньше о тайнах любви? Присмотрись, и ты поймешь, что тебе нужна такая женщина, как я. А я могу стать твоей, если ты действительно захочешь. Ну, что, король, рискнешь?"
Цезарь: "Ты же видишь, у меня есть все, и такая женщина, как ты, не может быть ни с кем другим. Разве твой молодой и глупый муж сможет тебе дать то, что смогу я? Да он даже обнять тебя не сможет, как обнимает зрелый сильный мужчина. Неужели ты не понимаешь, какое положение в обществе должна занимать? И для этого тебе нужен не слюнтяй, а самец! Сильный жесткий самец, который сможет по заслугам оценить тебя и дать то место под солнцем, которое ты заслуживаешь. Я знаю, что ты тоже хочешь быть моей. Так вперед! Я жду!"
Вслух же, вместо этого, закончив танец, он произнес:
– Марина, если вы не возражаете, я оставлю вас с Кристиной на некоторое время. Нам с вашим мужем и доктором надо обсудить кое-какие вопросы.
– Хорошо. Но это ведь ненадолго? Не хотелось бы лишаться вашего общества.
– Десять минут, не больше.
И уже к Кристине:
– Девочка моя, займи чем-нибудь нашу гостью. Мы вас оставим на несколько минут.
Кристина скорчила недовольную гримасу, но, наткнувшись на стальной взгляд Цезаря, сказала:
– Конечно, папочка, мы побудем в баре, чтобы вам не мешать.
– Умница, мы скоро вас позовем.
Он не спеша вернулся в кабинет.
– Господа, я попросил наших спутниц ненадолго оставить нас, чтобы мы могли, наконец-то, поговорить о главном. Анатолий, не будет возражений, если я перейду на "ты"?
– Конечно, Владимир Петрович.
– Как мне сказал доктор, ты согласен принять участие в эксперименте, и стать главным действующим лицом, своего рода первопроходцем великого пути в новую эру неограниченных возможностей. Это правильное решение. Первое время ты будешь единственным, суперменом в этой области.
Да, что-что, а преподнести ситуацию Цезарь умел. Люди и более искушенные, чем Чирков, частенько попадались на удочку его красноречия.
Толик взглянул на него:
– Артур Моисеевич говорил мне, что для этого необходимо ваше одобрение. Как директора проекта...
– Да, и считай, что ты его получил. Я был уверен, что доктор не ошибется в своем выборе, – и Кравцов по-лисьи посмотрел на Меера, который тут же опустил глаза и пробормотал что-то невнятное. – Доктор, вероятно, уже объяснил тебе важность сохранения этого дела в полной тайне и, следовательно, у нас не возникнет осложнений. Считай, что я тебя благословил.
– Спасибо, – улыбнулся Толик.
Кравцов повернулся к Мееру:
– Что у нас с темами, готовыми к разработке?
Доктор пожал плечами:
– Темы те же самые: языки, медицина и музыка.
– Хорошо. Хотя можно было бы найти что-нибудь поинтереснее. Секс, например. Представляете себе – "Супер Дон Жуан" или "Супер Казанова". Сто тысяч камасутр в памяти!
Кравцов разразился громким смехом.
– И что же ты выбрал? – отсмеявшись, спросил он у Толика.
– Музыку, – немного помедлив, ответил Чирков. – Из всего перечисленного она для меня интереснее всего. Я никогда не умел ни хорошо играть, ни петь, ни, тем более, сочинять что-то. Хотя слушать очень люблю.
Кравцов одобрительно хмыкнул:
– Понимаю... Ну, что ж, будем ждать появления нового великого музыковеда и критика. Нет, доктор, зря нет там такой темы – секс. Ха-ха-ха! – Он тут же оборвал смех. – Хорошо, господа, завтра – к делу. Встречайтесь, готовьтесь. И не забывайте держать меня в курсе, доктор. Полностью! – Цезарь подчеркнул последнее слово и выразительно посмотрел на сосредоточенно молчащего Меера. – Ну что, пора звать наших дам?
– Пора, наверное, – сказал Толик. – Да и время уже позднее. Еще часик посижу и домой, а то доктор меня завтра вечером вообще не дождется.
Разумеется, часиком дело не ограничилось. Около двух ночи пошатывающийся Анатолий попрощался с Кравцовым, когда тот садился в свой роскошный "мерседес", а потом с Меером, заказавшим такси. Их с Мариной доставил домой человек Кравцова.
Толик, не заходя в ванную, доплелся до кровати, сбросил на стул с трудом снятые костюм и галстук, прямо в рубашке плюхнулся на перину и мгновенно провалился в черное небытие.