1|
2|
3|
4|
5|
6|
7|
8|
9|
10|
11|
12|
13|
14
* * *
Анатолий не стал посвящать доцента Шилова в свою головокружительную историю. Сказал лишь, что получил по голове в собственном подъезде и теперь не может вспомнить кое-что очень важное. А врачи только разводят руками.
– Боже, что делается?! – воскликнул доцент. – И как бороться с этим хулиганьем?.. Разумеется, я постараюсь вам помочь! Прямо сейчас и начнем. Правда, хочу сразу предупредить: шансов, что память к вам вернется – пятьдесят на пятьдесят.
– Но не ноль же...
Петр Семенович предложил Чиркову лечь на кушетку, опустил жалюзи и в комнате стало почти темно. Сам же он сел в кресло, стоящее у изголовья кушетки.
– Закройте глаза, – услышал Толик его спокойный голос. – Расслабьтесь.
Видно было, что эту процедуру он проделывал не в первый раз. Толик послушно закрыл глаза и представил, что он лежит на пляже.
– Вы спокойны и расслаблены. Вам удобно и тепло. Вы ощущаете, как расслабляется каждая мышца, как тяжелеют ваши веки. Вам очень хочется спать. Дыхание ровное и спокойное. Все хорошо, и вас ничего не беспокоит. Вы засыпаете, засыпаете...
Благодаря ли способностям и опыту Петра Семеновича, а может усталости и предшествующей почти бессонной ночи, но отключился Толик почти моментально.
Ему снилось утро эксперимента. Виновато улыбающийся Меер наливает себе коньяк. Пьет его залпом, как воду, без закуски. Прячет бутылку в стол. Потом они идут в аппаратную, где молчаливый Степаныч привычно закрепляет на нем обручи с проводами. Доктор дает последние наставления, зачем-то неумело крестит и кладет возле его головы маленькую иконку. В сгущающейся темноте он снова видит печальное лицо Иисуса, затем и оно растворяется во мраке...
Потом к нему пришли звуки...
...Чирков постепенно приходил в себя. Утраченные ранее и только что обретенные вновь воспоминания еще путались с воспоминаниями более поздними. Теснили их, не находя сразу своей ячейки в памяти. Но через несколько минут, в течение которых он продолжал лежать с закрытыми глазами, хронология событий была приведена в порядок.
Только сейчас он смог по-настоящему осознать ту огромную, величественную тайну, обладателем которой являлся. Да, в его руках были ключи от миллиардов сердец и умов человеческих. Пользуясь этими ключами, он мог впустить в душу планеты любые чувства, мысли, желания. Любую волю. Именно поэтому он и его музыка были так важны Кириченко и тому, кто стоял за ним.
Выходило, что он, Анатолий Чирков, – единственный в мире, кто может помочь материализации того Бога, того Эгрегора, которому поклоняется Кириченко. И которому до самой своей смерти поклонялся Кравцов. И еще неизвестно, сколько человек, преданно служащих ему, рассеяно по всему миру. Но, видимо, слуг этих еще недостаточно много, чтобы их господин смог явиться "во плоти", став Единым и Всемогущим Повелителем Земли.
Толик вспомнил его музыку. Какой красивой и величественной была она в первый раз, и какой ужасной и безжизненной казалась теперь. Хотя, конечно, жизнь в ней была. Но какая?! Он внезапно понял, что именно напоминает ему этот монотонный ритм, пронизывающий симфонию от начала до конца, ритм, сразу показавшийся ему знакомым. Теперь, когда Чирков вспомнил все, он мог сравнивать и проводить аналогии.
Наиболее сходным с этой музыкой было звучание единого организма муравейников и термитников. Сотни тысяч маленьких организмов, каждый из которых выполняет свою функцию и счастлив этим... Они не страдают, не радуются, не ропщут и не бунтуют. Рабочие муравьи – созидают и добывают пищу, солдаты – воюют с чужаками, трутни – хранят генофонд, а в центре всего – царица-матка. Огромных, по сравнению с остальными обитателями муравейника, размеров, совсем не похожая на них, напоминающая личинку. Она управляет всей жизнью муравейника посредством вырабатываемых ею пахучих веществ и телепатии. И под ее властью организм муравейника функционирует как часы.
Представив себе на миг, что и сущность, которой поклоняется Кириченко и ему подобные, может выглядеть как эта отвратительная муравьиная матка, Толик содрогнулся от отвращения. И тут же услышал голос Шилова:
– Ну, как, Анатолий, получилось? Вы вспомнили?
– Да, вспомнил! Спасибо вам огромное, Петр Семенович. Я ваш должник...
Внезапно ему в голову пришла еще одна мысль.
– Петр Семенович, а вы можете еще раз ввести меня в транс? Мне позарез нужно вспомнить кое-какие детали вчерашнего утра. Понимаете, на детали я не обращал внимания, а это очень важно! Очень важно, Петр Семенович...
* * *
Зорин внимательно рассматривал рисунок, точнее, – набросок, сделанный Толиком на листе бумаги. Пересекающиеся линии, закрученные в спирали, сходясь к центру, образовывали водоворот, похожий на глаз какого-то причудливого зверя. Этот знак Чирков мельком увидел на внутренней стороне папки Кириченко, там, на крыше "Антверпена".
– Это очень напоминает Тилу, – наконец сказал Зорин.
– А что это такое?
– Тила – один из самых древних богов. Сведений о нем и его последователях сохранилось очень мало. Это божество силы, разума и порядка. Первое упоминание о нем найдено еще у древних шумеров. Позже – у вавилонян. Тила даже не бог в полном смысле этого понятия. Это скорее система восприятия мира. Система жизни: правил поведения и установок. Тила отвергал, как ненужное и вредное, все, что не было связано напрямую с жизненно необходимыми потребностями человека. Например, искусство, поэзию, философию. Его чтили воины и ремесленники, купцы и ростовщики, судьи и правители. Тила помогал им сделать выбор своей судьбы, привлечь удачу, путем избавления от ненужных пристрастий. Вредными считались любые проявления жалости, доброты, духовных исканий и страстей человеческих. В общем, всего того, что способствовало хаосу и беспорядку. Тем, кто чтил Тилу, жил по его законам, руководствовался не порывами души, а лишь целесообразностью, он помогал достичь власти, богатства, положения в обществе, неуязвимости и бесстрастия в битвах, удачливости. Тилиты старались построить общество, главными устоями которого были бы научные знания, жесткая иерархия и распределение ролей. Целесообразность, то есть практическая, материальная польза любого произведенного человеком действия, объединение всех живущих в единую "семью", где каждый занимается своим делом для блага общества... Первой попыткой создания новой модели мира и переустройства общества было возведение Вавилонской башни. Вероятно, приверженцы Тилы сумели тогда объединить для этой цели достаточно много людей. Хотя ни в одном из дошедших до нас источников, упоминающих о Вавилонской башне, не говорится о роли тилитов в ее строительстве. Но у меня свои источники... – Зорин загадочно взглянул на Анатолия. – Сами же тилиты считают это строение чуть ли не самым большим своим достижением. И они во многом правы. Ведь по легенде, это было небывалое для того времени сооружение. Оно соединило в себе гениальные инженерные решения и сложный труд тысяч и тысяч строителей. Все были настолько объединены идеей построения башни, что даже "говорили на одном языке". И поскольку одним из столпов мировоззрения тилитов была целесообразность, то есть практическая полезность любого труда, я думаю, что это сооружение было задумано вовсе не для удовлетворения человеческого тщеславия и гордыни, как представляет это Библия и другие известные источники. Скорее всего, грандиозное сооружение должно было выполнять роль аккумулятора и усилителя психоэнергии верующих, что вело бы к распространению влияния идей тилитов на всю планету. В немногих сохранившихся до нашего времени носителях информации – на ранних этапах истории это были клинописные глиняные таблички, на более поздних свитки – говорится, что по завершении строительства башни должно было настать Новое Время. Время Тилы. Время единства и порядка.
– Но из этой затеи ничего не вышло, – подал голос Анатолий. – Вавилонская башня была разрушена Богом еще до того, как ее сумели достроить. А Господь перемешал языки народов, чтобы строители перестали понимать друг друга. Что же произошло?
– Достоверно это мы уже узнать не сможем. Смею лишь предположить, что противоборствующие Тиле Эгрегоры, его конкуренты, поняв, какая опасность им угрожает, в какой-то момент сумели объединиться или договориться, чтобы совместными усилиями ослабить своего главного противника. Переосмыслив главный факт происходящего – то, что боги перемешали языки людей, лишая их возможности продолжать совместную работу, – можно догадаться, что речь идет вовсе не о лингвистическом факторе, а о понятии "общей цели". Как говорят человеку, которым движут мотивы, неприемлемые для его собеседника? "Мы говорим на разных языках". Ясно, что речь идет просто о разных целях. О разной шкале ценностей. Воздействуя на людей, занятых общим делом, другие Эгрегоры смогли разуверить их в нужности этого проекта. Человек, посвятивший многие годы делу, казавшемуся ему "делом всей его жизни", вдруг понимает, что он просто попусту терял время. Так перестало существовать единое сообщество и общая цель.
А потом Тила жестоко наказал многих отступников. Он вообще всегда считал предательство одним из самых тяжелых прегрешений. Вавилонское царство пало под натиском ассирийских армий. Но те, кто сохранил верность Тиле, уцелели и даже смогли занять видные места при новых правителях. Тилиты никогда не выделялись своей принадлежностью. У них не было идолов, храмов и ритуальных сборищ. Я уже говорил, что Тила – это больше образ мышления и жизни. Внешне тилиты вели себя так же, как и большинство других людей. Они приспосабливались к господствующей религии, занимались политикой, становились военачальниками, правителями. Они создавали законы, совершали открытия, накапливали огромные состояния. Некоторые становились видными деятелями других религий, втайне продолжая повиноваться лишь Тиле, меняя приоритеты культов и верований. Несомненно, тилитами были многие папы римские. И именно поэтому вся средневековая европейская история – это история кровопролитных войн, крестовых походов, захвата новых территорий. Ведь христианство изначально было самой веротерпимой и самой миролюбивой религией. Почему же оно изменило своей идее? Все дело во влиянии Тилы. В итоге, к нашему времени оно раскололось на католицизм, православие, лютеранство и множество более мелких течений. Количество существующих ныне сект и сосчитать трудно. Эти расколы очень ослабили Эгрегор христианства. То же можно сказать и об исламе. Хотя мусульманский мир оказался более стойким в своей изначальной вере. Зато сейчас пришло время, когда приверженцев Аллаха стараются уничтожить физически. Видимо, сегодня ислам – единственная вера, способная полноценно противостоять Тиле.
– Но почему о тилитах совсем не слышно? Почему о них ничего не говорилось раньше и не говорится сейчас?
– Понимаете, Анатоль, – Вадим Николаевич задумчиво потеребил бороду, – тилиты не зря на первое место всегда ставили разум, логику и целесообразность. В распоряжении Тилы во все времена находились лучшие практические умы. Видимо, они хорошо усвоили выражение: "Самое лучшее оружие Дьявола – то, что он убедил большую часть человечества в том, что Дьявола не существует". Перефразируя его, можно сказать, что это и лучшее оружие Тилы. Оставаясь неизвестными и незримыми для остального мира, они смогли в своей диверсионной войне добиться лучших результатов, чем в открытом противостоянии. Незримому проще работать с ничего не подозревающими людьми. Легче заставить их поверить, будто они делают что-то по своей, а не по чужой воле. Действительно, сейчас почти никто не знает о тилитах – слишком мало сведений сохранилось. Но, по-видимому, пробил час, когда Тила готов снова выйти на мировую арену для того, чтобы уже в открытом бою повергнуть в прах конкурентов. И его последователей будет достаточно даже и без такого мощного оружия, как ваша музыка. Посмотри вокруг! Полмира увлечено культом здоровья, тела, культом обогащения и рационализма, карьеры и соответствия навязанным стандартам. Пусть пока они формально являются католиками, буддистами, мусульманами или даже атеистами. Но они уже сделали свои первые шаги в сторону Тилы, даже не подозревая о том. Человечество создает фантастические сюжеты о порабощении его электронным мозгом. Но людям не нужно выдумывать "Матрицу". Она уже существует, созданная их же мысленной энергией. И только и ждет своего часа, чтобы начать управлять своими создателями.
– Царица-матка в муравейнике...
– Именно! Да, новый мир, возможно, будет более всего походить на муравейник с безликими и тупо счастливыми исполнителями. И огромной маткой – Эгрегором. Материализовавшимся Тилой. И Вы, Анатоль, можете им эту задачу значительно упростить. То, на что ушли десятилетия – я имею в виду навязывание новых моральных ценностей, основанных на практическом материализме, который сводит на нет все накопленные веками культурные и духовные ценности, превращая людей духовных в обычных потребителей, – так вот, то, на что ушли десятилетия, с помощью созданных вами звуковых кодов, запущенных гулять по теле- и радиоэфирам, займет всего несколько дней. Это будет процесс ускоренной психологической перестройки, когда люди, как загипнотизированные, закрыв глаза и вытянув руки, пойдут к новой манящей жизни, где каждый будет счастлив отведенной ему ролью и перестанет терзаться бесполезными духовными исканиями, переживаниями и поисками самих себя.
– И что мне делать со всем этим? С этими знаниями, с моими возможностями? Что я могу сделать реально?
– Можно обратиться за помощью или, правильнее сказать, предложить помощь одному из конкурентов Тилы и возвеличить его. Вариантов множество. Пожалуйста, выбирайте, кто вам больше по душе. Но последствия любого такого выбора могут быть непредсказуемыми. Так или иначе, вы вручите этому избраннику ключи от мира. От миллиардов душ человеческих. И от вашей, в том числе.
– Значит, решение зависит полностью от меня... – пробормотал Толик. – Ну, что ж, видимо, настала пора, когда я сам должен сделать свой выбор.
– Да, именно так. – Зорин помолчал. – Хочу подарить вам одну книгу. Надеюсь, она поможет вам принять правильное решение.
Он встал, пробрался к шкафу и вернулся с книгой.
– Вот. Великий индийский мудрец Ошо, "За пределами просветления".
– Я, честно говоря, даже не знаю такого, – признался Чирков.
– Так прочитайте! И, пожалуйста, не ошибитесь в выборе, Анатоль...
* * *
– Значит, эта твоя музыка настраивает сознание человека на канал, идущий от Эгрегора Тилы... – задумчиво сказала Виктория. – И он станет воспринимать мир таким, каким покажет его этот Эгрегор.
– Да, – подтвердил Анатолий. – А теперь я вспомнил звуковые коды для подключения к любому Эгрегору.
Они сидели на просторной кухне отца Стефания. Пили чай со смородиновыми веточками и ели горячие сдобные булочки, только что испеченные хозяйкой. Сам батюшка был в церкви. Это он предложил им остаться на ночь у него в доме.
– Но неужели, чтобы победить Тилу или хотя бы избавиться от его преследования, нужно отдать себя в руки другого Эгрегора?! И не только себя, а и всех живущих на земле!
– А что поделаешь, Викуля? – устало сказал Толик. – Свобода наша состоит только в выборе хозяина... Не хочу сейчас об этом думать... Хочу спать...
– Пойдем, там уже постелено.
Засыпая, Анатолий чувствовал руку Виктории, гладившую его волосы подобно летнему теплому ветерку.
...Он проснулся от какого-то негромкого звука. Открыл глаза и увидел Вику, сидящую рядом с ним на кровати. Она читала при свете лампы, стоящей на тумбочке у изголовья. Звук, который его разбудил, был шелестом переворачиваемых страниц.
– Который час?
Вика подняла голову от книги, посмотрела на настенные часы, потом на Анатолия, улыбнулась и погладила его по щеке:
– Полвторого ночи. Спи...
– А ты почему не спишь?
– Не хочется. Выспалась днем... Вот, читаю твою книгу.
– Ну и как? О чем там?
– О мире. О душе. О восприятии реальности. О Боге и поисках своего "я". А еще о трудностях, подстерегающих каждого, кто ищет себя в Боге или Бога в себе. Вот, послушай, – она вновь зашелестела страницами. – "Нелогичная для ума, но сверхлогичная для тех, кто понимает мир, мистика окружает нас. Нам только необходимо иметь правильное восприятие, нам нужны ясные глаза, не обремененные знаниями, невинные и невесомые. Нам нужны крылья любви, а не логика. Логика тянет нас вниз, она подчиняется гравитации. Любовь же уносит нас к звездам. Освободите в себе мистика, и вы найдете все, что стоит найти".
– Красиво... Но как применить это к нам? Мое восприятие мира менялось уже несколько раз только за последние сутки. А чтобы иметь, как там написано, ясные, не обремененные знаниями, невинные и невесомые глаза, мне нужно опять все забыть.
– Хочешь, я еще кое-что прочитаю?
– Давай...
– "Имеет ли Бог много разновидностей? Относится ли Бог, которому поклоняется индус, к одному типу, а Бог, которому поклоняется мусульманин – к другому? Фактически, Бог – это То-Что-Есть. В мечети он существует настолько же, насколько и в храме. Он существует настолько же в святотатственных местах, как и местах поклонения". А вот еще... "Проблема в том, что если мы начнем верить, что одна и та же божественность существует в каждом из нас, это нанесет тяжелый удар по "богопроизводящей" индустрии. Поэтому, чтобы это предотвратить, мы продолжаем навязывать себе соответствующих богов. Если индуист посмотрит на цветок, он спроецирует на него своего бога, увидит в нем своего бога, тогда как христианин будет проецировать, визуализировать своего бога".
Чирков приподнялся на локте:
– Примерно так же мне и Зорин говорил. А ну-ка, что там еще?
– Сейчас... Вот: "Это так странно. Мы определяем, каким должен быть НАШ БОГ. Но именно так всегда и было. То, что мы всегда отождествляли как "Бога", было продуктом наших собственных описаний. Пока этот сделанный человеком бог стоит на дороге, мы не сможем узнать того Бога, который не определен нами. Мы никогда не сможем узнать того, КТО ОПРЕДЕЛЯЕТ НАС. А потому нам нужно избавиться от сделанного человеком бога, если мы хотим узнать того Бога, который есть..."
– Постой! – прервал ее Толик. – Если верить этому мудрецу, то получается, что высшие силы не ограничиваются одними Эгрегорами. И жизнь подчиняется не только созданным Эгрегорами правилам, поскольку они сами вторичны. Сами созданы людьми! И есть то, что создало всех нас. Сила, которая существовала задолго до того, как возник первый искусственный Эгрегор. Она существовала всегда, и все мы творения ее, а не наоборот! Тогда почему Вадим Николаевич ни словом не обмолвился об этом? Мир в его описании управляется лишь созданными самим человеком сущностями, а о том, что существует еще и Бог-творец, он не говорил...
– Может быть, он не верит в это. Может, действует по чьей-то подсказке. А, может, считает, что ты сам должен найти ответ на этот вопрос. Решение, найденное лично, всегда ценится более высоко, чем подсказанное кем-то.
– Викуля, да ты у меня просто умница! Значит, нам следует найти Первоисточник всего, установить с ним связь и считать его звуковой код! Его музыку! Вопрос только, как его услышать? И как определить, что это именно Творец, а не очередной продукт мыследеятельности группы людей, претендующих на лидерство?
– Есть у меня одна мысль... – медленно, вдумчиво сказала Виктория. – Вот, смотри... С давних времен на земле периодически появлялись различные пророки. Но разве много среди них было таких, кто провозглашал себя живым Богом? Нет. Они просто несли человечеству Слово Божье. Они были посланцами, глашатаями воли Господней. И Христос, и Мухаммед, и Будда... Все они старались лишь дать людям свое учение. Но никто не требовал поклонения себе лично. Тебе не кажется, что Единый Бог-Творец время от времени выбирал самых достойных, на его взгляд, людей, для того, чтобы они могли рассказать о нем остальным? И они со своей миссией справлялись. А вот уже их последователи, раньше или позже, начинали искажать истинный смысл их учения, приспосабливать к новым временам или личным интересам. Тогда возникали Эгрегоры. И постепенно забирали власть себе. И уже можно было проливать кровь "за освобождение Гроба Господня" в крестовых походах, обогащаясь при этом. Или начинать "джихад" против "неверных", захватывая при этом их земли и продавая самих "неверных", как рабов, на невольничьих рынках. И забывались заповедь "не убий" и золотое правило "не желай другим того, чего не желаешь себе"... Я просто уверена, Толя, что если отбросить всю шелуху, все противоречия, привнесенные людьми в веру, то можно найти ту Первоначальную Истину! Она есть и в Библии, и в Коране. И истина эта и будет Словом Божьим. Если ты сумеешь найти ее и услышать, как она звучит, то сможешь записать мелодию. И сделать это можно прямо здесь, в этой церкви. Какая разница, где? Главное, как говорит отец Стефаний, общаться с Богом не писаными фразами, не разумом, а сердцем. Я уверена, что ты сможешь это сделать! Надо только этого очень-очень хотеть. Или другими словами – верить.
Анатолий изумленно смотрел на Викторию. Его поразило ее одухотворенное лицо, сияющие глаза и темпераментность речи. Казалось, что ее устами вещает сам Бог. А, может, так оно и было?
В любом случае, он поступит так, как она говорит. Не сомневаясь больше ни минуты. Перед ним сидел самый настоящий ангел. Сияющий божественным светом, ослепительно красивый Ангел Господень. Анатолий молчал, боясь разрушить словами это видение. Боясь, что ангел взмахнет крыльями и улетит, оставив его одного во тьме ночи.
Но ангел не улетал. Просто постепенно превращался в знакомую ему, родную и горячо любимую женщину. И когда превращение было завершено, Виктория сказала:
– Давай попытаемся понять, что не успел сказать тебе Андрей. Мне кажется, теперь мы сможем. Отец Стефаний не отвергает благ цивилизации. – Она кивнула на тумбу в углу, на которой стоял телевизор с DVD.
– Вика, я все больше тебе поражаюсь...
И в этот раз им удалось уловить "момент истины"!
После того, как погиб король Артур и почти все рыцари Круглого Стола, зло, казалось, одержало полную победу. И олицетворение его, королева Мэб, вновь предлагает Мерлину покориться и признать ее власть. Свидетелями разговора являются немногочисленные оставшиеся в живых соратники Мерлина и простые британские крестьяне-йомены. Глядя в глаза могущественной королеве злых сил, волшебник спокойно отвечает, что на самом деле она не победила, а проиграла. Мэб хохочет, но в ее смехе слышны удивление и испуг. Она спрашивает, что тот имеет в виду, говоря о ее поражении, и каким образом надеется убить ее? Ведь ее могуществу нет предела! "Все очень просто, – отвечает Мерлин. – Мы больше не будем ни сражаться с тобой, ни служить тебе. Мы просто забудем тебя. Ни один из нас больше не произнесет вслух твоего имени и не подумает о тебе". И в этот момент лицо волшебницы искажается гримасой ужаса. Она все поняла. Мэб пытается спастись, крича, что она все еще существует! Что вот она, здесь, и будет существовать всегда! Но ее уже никто не слушает. Мерлин и йомены поворачиваются к ней спиной и медленно уходят. После этого Мэб, продолжая кричать, становится все прозрачней, и, наконец, просто исчезает, растворившись в воздухе.
Толик и Виктория переглянулись. Им все было понятно. Только что они увидели смерть Эгрегора, переставшего получать энергетическую поддержку от верящих в него людей, его создателей и кормильцев, не захотевших более нести на плечах эту ношу.
– Вот, что собирался сказать Андрей перед смертью. Он хотел, чтобы я создал музыку, которая бы не настраивала человека на волну Тилы, а наоборот, отторгала от его воздействия. Тогда канал, по которому эта сущность получает энергию от своих адептов, перекроется – и Тила исчезнет...
– Надо пойти дальше, Толя! – с жаром сказала Виктория. – Не просто перекрыть Тиле канал, а дать людям взамен то, что будет не уничтожать их волю, а возвеличит, позволит видеть мир таким, каким он был еще до возникновения Тилы и прочих подобных сущностей. Ты сможешь?
– Попробую... Мне нужен компьютер.
– Значит, завтра придется уехать отсюда, – вздохнула Вика и выключила телевизор. – Обними меня покрепче. Хочу чувствовать тебя рядом...
Он тоже хотел этого.
* * *
Ранним утром их разбудил звонок будильника на мобильном телефоне Виктории. Пробуждение было на удивление легким, несмотря на то, что спали они не так и долго. А еще Анатолий почувствовал, что в душе его зарождается новое чувство. Чувство ожидания перемен. Ожидания чуда. Вчера, с помощью Вадима Николаевича, а потом Вики, он вплотную приблизился к постижению величайшей тайны. И сегодня, используя полученные знания и обретенную Веру, он, быть может, сумеет раздвинуть границы бытия и встретится с Первоисточником всего.
Он не переставал думать об этом, когда они завтракали вместе с отцом Стефанием и его женой, матушкой Натальей, пожилой улыбчивой женщиной, не утратившей в свои годы любви к жизни и энергии, которой могли бы позавидовать люди и помоложе. Она так бойко сновала по кухне от плиты к столу, от стола к холодильнику и снова к плите, что в считанные минуты пахнущая свежестью, белая с розовыми цветочками скатерть превратилась в волшебную скатерть-самобранку. Откуда ни возьмись, на ней проявились горячие пирожки с мясом, творог и яблоки, кувшин парного молока, дымящиеся котлеты и салат из свежих овощей. И все это под непрерывный щебет о чудесной погоде, которая предвещает снежную зиму и хороший урожай, о дивной антоновке и пипин-шафране, созревших в саду, об умнице-кошке, которая сегодня ночью снова поймала в кухне мышь и положила ее перед дверьми, чтобы заметили и похвалили.
Плотно поев, Анатолий и Вика поблагодарили хозяев и отправились в церковь. Отец Стефаний покидать дом не торопился – до службы оставалось еще много времени.
Войдя в храм, Анатолий подошел к иконе Иисуса, перед которой накануне ждал ответа, но так и не дождался. Его восприятие изменилось. Если вчера он видел перед собой только рисунок, изображающий лицо Сына Божьего, да и то с очень малой степенью достоверности – ведь художник никак не мог знать, как выглядел настоящий Иисус, то сегодня он почувствовал тот священный трепет, ту любовь, с которой иконописец рисовал Спасителя человечества. Эта любовь была видна теперь и во взгляде самого Христа. Чирков почти начал ощущать эти вибрации, идущие к нему из-под стекла, и, совершив крестное знамение – уже не просто соблюдая ритуал, а вложив в это действо все чувства, всю веру, начавшую, наконец, зарождаться в его душе, – начал молитву.
Он не просил о помощи, как вчера, не искал ответа на терзавшие его вопросы. Он просил прощения за свое неверие, сомнения и обиды, жившие в его душе. Просил простить его врагов. И начинал чувствовать, что и в самом деле прощает их. Ведь все, что они творили, происходило не по их воле. И если бы они смогли выйти из-под влияния поработившей их силы, то, наверное, ужаснулись бы от деяний своих и раскаялись. И он приложит все силы, чтобы помочь им понять и раскаяться. Им и многим другим, кто чтит ложного бога. Сколько добрых дел могли бы они сделать! Он больше не хотел зла своим врагам. Потому что были они вовсе не врагами, а просто заблудшими душами. Как и те, кто в давние времена вел Христа на Голгофу. "Отче, прости им, ибо не ведают, что творят" – вспомнилось ему.
Тут раздался звон колоколов. В их звучании Толик ясно услышал: "Мир вам! Мир вам! Мир вам!". Эти звуки уводили от реальности. Очертания предметов стали знакомо расплываться. Раньше его немного пугал сам момент перехода. Но сейчас он был готов к нему, так как полностью осознавал, что происходит. В этот момент он, его мысли и энергия становятся частью сверхорганизма. Он, как только что родившаяся клетка, ищет свое место в нем. Пройдет совсем немного времени и мозг Эгрегора, почувствовав новую частицу своего тела, начнет вести с ней диалог, решая, приживется ли эта частичка или нет. Колокольный звон Анатолий мог теперь чувствовать на ощупь. Звуки загустели, превратились в тягучую маслянистую реку. Он плыл по ней, увлекаемый течением. Музыка становилась все прекрасней. Она несла в душу любовь, счастье, покой, она наполняла его... Он входил в волшебную страну, одновременно впуская и ее в себя. Человеческий язык слишком беден, чтобы передать ощущение того, как ты одновременно становишься и атомом, и целой Вселенной. Наверное, только музыка способна сделать это. Чирков начинал чувствовать Мир. Не только видеть бескрайние таежные массивы, густые джунгли, нежную зелень полей и бесконечные волны океана, соединяющегося на горизонте с бездонным небом. Не только слышать шум водопадов, или ветер в кронах могучих деревьев, шорох барханов или завывание снежных бурь Антарктиды. Он становился частью всего, всей живой и неживой природы. Он был в перьях альбатроса, летящего над морем, он прорастал вместе с колосками пшеницы, срывался в ущелья со снежной лавиной, был винтиком гоночного автомобиля, и одновременно, частичкой трассы, по которой мчался этот автомобиль. Он таял вместе с весенним снегом и горел с потоками лавы. Он был в каждом человеке, воспринимая одновременно мир глазами и только что родившегося младенца, и взором стодвадцатилетнего старца, прощающегося со своими многочисленными внуками и правнуками. Все люди Земли – богатые и нищие, счастливые и отчаявшиеся, молящиеся и стреляющие друг в друга, ругающиеся и спящие – все они жили сейчас в нем, а он – в них. Он был воздухом, которым они дышали, песнями, которые пели, их кровью и мыслями. Это было так странно – жить одновременно миллиардом жизней. Видеть глазами множества живущих существ. Но, будучи всеми и всем, он понимал, что не может не любить этот мир. Ведь не любить его значит не любить себя, само свое существование. Вообще, вся осознаваемая им картина Вселенной существовала благодаря Любви. Той изначальной Любви Матери-Природы, Всемирного Разума, Творца, с которой рождалось все сущее. Разве без Любви можно было создать столь совершенные галактики или безумно красивую природу планеты Земля? Каждое творение, каждый штрих, мазок Создателя должны быть наполнены Великой Любовью, чтобы дать жизнь такому многообразию существ, каждое из которых по-своему прекрасно. Любовь возносила его над всем сущим, позволяя рассмотреть все то, что оставалось внизу. Теперь Толик мог видеть, что те двери, двери веры в Иисуса Христа, через которые он вознесся сюда, были одними из множества других, подобных им дверей. Душа человека, воспринимающего веру не как свод запретов и ограничений, а как путь к развитию, как лестницу, ведущую к истине, никогда не остановится на этой лестнице. Те же, кто боится подняться выше, так и будут топтаться на ступенях до конца своих дней, пока их энергия не перейдет в эти самые ступени. Но были там и другие двери, темные, плотно закрытые. Снизу к ним тоже вели свои лестницы. Только вот выхода из них не было. Они не вели никуда, кроме как к себе самим. Поднимающийся по такой лестнице оказывался в тупике, и усилия его жизни шли лишь на то, чтобы расширить ступени или нарастить толщину закрытых дверей. Где-то там, среди этих искаженных путей и запертых дверей был Тила, в окружении подобных себе.
Если по его лестнице, увлеченные музыкой, пойдут миллионы, двери его вырастут настолько, что превратятся в бесконечно огромный купол, закрывающий его мир от остального, не оставляя шанса выбраться наружу или даже просто осознать, что путь ведет не на вершину, а в тупик. Избежать же путей, ведущих к закрытым дверям, можно только попав на лестницы, где двери не закрыты для идущих дальше. И, неважно, будет ли это ислам или христианство, зороастризм или буддизм, иудаизм или конфуцианство... Неважно! Отличить же эти пути можно лишь по музыке Любви, так как она идет от Единого Первоисточника и проходит лишь через распахнутые настежь двери. И прекрасней этой мелодии нет и не будет сотворено никогда и никем.
Теперь эта музыка жила в нем. Она будет звучать в его душе, пока бьется его сердце. Будет плескаться в памяти, пока не найдет выхода, чтобы, пробившись наружу, подарить радость и любовь к этому миру тем, кто еще блуждает в поисках своей лестницы.
* * *
По дороге в город Вика позвонила своему заместителю, и в этот раз уже спокойно выслушала от нее очередные неутешительные новости.
– Ну, вот, пожалуй, и все... – задумчиво сказала она, закончив разговор, то ли Анатолию, то ли себе.
– Что, все так безнадежно? – спросил Толик.
В ответ она только обреченно кивнула. И по этому кивку и последовавшему за ним глубокому вздоху Чирков понял: все действительно безнадежно.
– Давай, я позвоню Кириченко, – предложил он. – Попробую выторговать у него неприкосновенность твоей фирмы и счетов.
– Попробуй, Толя. Только мне кажется, что Тила просчитывает все ходы наперед. Неизвестно еще, удастся ли нам его обмануть, подсунув другую музыку...
– Просчитывает, говоришь? Ну и черт с ним! Он просчитался в главном – во мне! В моем согласии сотрудничать. И в тебе. Ведь это благодаря тебе я вышел из-под его влияния. Так что шансы у нас есть... Опа! А что это у нас за праздник намечается? До Нового Года, вроде, еще далеко... "С Днем города, дорогие горожане!" – вслух прочитал он надпись на одной из многочисленных разноцветных растяжек, расцветивших всю улицу. – Это завтра, что ли? Из-за работы этой клубной совсем от светской жизни отбился...
– Завтра, – подтвердила Виктория. – Иллюминация, раздача слонов и грандиозный гала-концерт на площади. А потом – праздничный фейерверк. Ура, ура, все пляшут и поют! Транслировать, между прочим, будут на всю страну, потому как масса "звезд" участвует. Круглая дата, как-никак.
Толик резко повернулся к ней:
– Завтра – суббота! Кириченко дал мне срок именно до субботы. Понимаешь, почему? Тысячи людей на площади, миллионы – у телевизоров и приемников... И все! Армия тилитов за несколько минут многократно увеличивает свои ряды. Вот на что он делал ставку.
– Понимаю. Но ставка бита.
Они как раз подъехали к площади Свободы, где завтра должно было разворачиваться главное действо. Огромное, выложенное булыжником пространство, ограниченное с одной стороны парком и зданием университета, а с другой – церковью Вознесения, мэрией и центральной улицей Мира, могло вместить чуть ли не до ста тысяч зрителей. Грандиозная высоченная сцена была уже почти собрана. Рабочие монтировали звуковую и световую аппаратуру. Глядя на огромные динамики, Толик содрогнулся. Без сомнения, звуки завтрашнего шоу будут разноситься далеко за пределы площади. Как минимум, полгорода волей-неволей услышат все происходящее. И только от него, Анатолия Чиркова, зависело, каким будет главный музыкальный номер завтрашней программы. Он вздохнул, точь-в-точь как до этого Вика.
Спустя четверть часа Толик с Викторией подъехали к дому Чиркова.
Первым делом он насыпал корма громко мяукающей кошке. Потом осмотрел квартиру – и не нашел никаких признаков того, что здесь побывал кто-то посторонний. Это и радовало Анатолия, но в то же время наводило на мысль о том, что Кириченко просто знал, что здесь его искать не надо. Значит, мог знать и многое другое из случившегося с ним за последнее время. Он вспомнил слова Зорина: "Вы можете принять любое решение, вот только не факт, что это будет Ваше Личное Решение. Может быть, все флажки в этой охоте уже расставлены, и ведут вас туда, куда вас нужно привести?..". Что если каждый их с Викой поступок, каждое действие на самом деле запланированы Тилой или еще кем-нибудь? И все их метания и усилия вызваны всего лишь движениями пальцев Кукловода, наблюдающего сверху за тем, как они разыгрывают его сценарий...
Музыку он писал вместе с Викторией. Конечно, Гальперина не принимала участия непосредственно в создании, но все это время неотрывно находилась рядом, слушая каждый созданный фрагмент мелодии и уносясь вместе с Анатолием в бескрайние просторы Вселенной Любви и Красоты. Теперь он чувствовал в музыке и мотивы Вики. И сама мелодия становилась от ее присутствия прекрасней и совершенней. И в ней звучали церковные колокола.
– Замечательно... – прошептала Виктория. – Обожаю колокольный звон. Даже пыталась научиться когда-то. Сложное дело, но кое-что у меня получалось...
– Так ты еще и звонариха? – отрешенно пробормотал Анатолий. – Сколько же у тебя талантов...
– Звонариха – это жена звонаря. Я звонарь, Толик, хотя очень и очень неопытный.
– Вот купим колокола и будешь тренироваться...
Он не знал, сколько времени прошло с начала работы до ее завершения. Время, казалось, исчезало, как только начинала звучать мелодия. Мгновения превращались в годы, а годы в мгновения. Когда мелодия была создана и записана на флэш-карту, Толик первым делом посмотрел не на часы, а на Вику. Ее глаза сияли тем же светом, что и вчера в церкви. И Толик понял, что Божественная Музыка нашла место еще в одном сердце.
Пора было уходить. Он выключил компьютер и сунул флэшку в карман.
– Пойдем, Викуля.
Открыв входную дверь, Чирков чуть не наткнулся на Кириченко. Рядом с ним стояли двое внушительных размеров парней из охраны клуба. Кириченко был без очков, и холодный взгляд абсолютно не вязался с улыбкой на его лице. Таким же бесстрастным и холодным был и взгляд охранников.
Анатолия удивило вовсе не внезапное появление шефа, а собственная отстраненная реакция на это. Он не испытывал ни страха, ни волнения. Он был наполнен до краев новой музыкой, дающей спокойствие и уверенность, оберегающей равновесие мыслей и чувств. Все шло так, как и должно идти.
– Здравствуйте Владимир Иванович. Вы очень вовремя. Заказ полностью выполнен.
– Что ж, примите мою благодарность. И вы, Виктория Сергеевна, тоже. – Он демонстративно поклонился Вике. – Я так понимаю, работа была завершена при вашем непосредственном участии?
– Да, – спокойно ответила Вика, – при моем участии. Может быть, окажете мне ответную любезность? Очень хотелось бы, чтобы мою фирму оставили в покое.
– Дражайшая Виктория Сергеевна, – проникновенно начал Кириченко, – если Анатолий сделал все правильно, то очень скоро все, что доселе волновало вас и считалось архизначимым, потеряет всякий смысл. Лопнет как мыльный пузырь. Если Анатолий действительно сделал все правильно, – повторил он.
– Вот, возьмите, – Чирков протянул Кириченко флэш-карту.
Кириченко взял ее и вновь улыбнулся:
– Ну, раз наше общее счастье теперь, в буквальном смысле, у меня в руках, так, может быть, прослушаем запись прямо здесь? Как говорится, не отходя от кассы.
Он вопросительно и насмешливо уставился на Чиркова. И вместе с этим взглядом улетела последняя надежда на то, что обмануть Тилу все-таки удастся. Только зачем шеф продолжает этот спектакль – если и так знает, что его собирались обмануть?.. А вдруг Кириченко и в самом деле собирается прослушать запись? Тогда он испытает на себя воздействие новой музыки – и выйдет из-под влияния Тилы...
Анатолий отступил в прихожую и сделал приглашающий жест:
– Проходите, Владимир Иванович.
– Спасибо, спасибо, Анатолий. Знал, что не откажешь. Ну, что ж, пройдем, пожалуй. И вы, госпожа Гальперина, присоединяйтесь к нам. Чтобы не пропустить этот важный для каждого из нас момент.
– Благодарю, Владимир Иванович, что не забыли обо мне. А то я уже стала переживать, что останусь ждать за дверью.
– Будет вам, Виктория Сергеевна, – голос Кириченко стал жестким. – Поговорили, и хватит.
Виктория казалась абсолютно спокойной. Ни один мускул не дрогнул на ее красивом лице и в глазах светилась добродушная улыбка.
Все прошли в комнату, и Анатолий вновь включил компьютер.
– Дайте, пожалуйста, флэшку, Владимир Иванович.
В ответ раздался тихий недобрый смех.
– Ты что, милый, и вправду решил, что я стану слушать эту фальшивку?
Кириченко достал из одного кармана плаща флэш-карту, а из другого – зажигалку.
Не прошло и минуты, как обуглившиеся остатки флэшки уже покоились в пепельнице.
– Вот достойный конец достойного творения, – произнес Кириченко. – И память компьютера тоже надо почистить. У творческих людей всегда полно всякого хлама.
Он склонился над клавиатурой. И Анатолий, и Виктория подавленно молчали. Здоровенные охранники стерегли каждое их движение и дергаться было бесполезно.
– Вот и все, – удовлетворенно сказал Кириченко. – Теперь чисто. И получается, друзья мои, что мы можем остаться без десерта. Я имею в виду какое-нибудь музыкальное произведение, способное усладить слух присутствующих. Точнее – могли бы. Если бы не моя природная запасливость... – Он извлек из кармана еще одну флэш-карту и с улыбкой поднял ее над головой. – Надеюсь, что мелодия, любезно предоставленная мне сегодня рекламным отделом компании "Сигма", придется всем нам более по вкусу, чем предыдущая, не прошедшая конкурс. Так-с, что же мы имеем?
Сердце Толика бешено застучало. Он все понял. И в ответ на удивленный взгляд Вики уныло произнес:
– Мы с Андреем забыли стереть запись в компьютере "Сигмы"...
– Не терзай себя, – бросил через плечо Кириченко, вновь стуча по клавиатуре. – Просто мы предусмотрели все варианты. Вам бы никак не дали уничтожить информацию... Ну, вот и готово, – продолжил он после небольшой паузы. – Я прощаюсь с вами, мои дорогие друзья. А приветствовать буду уже как сестру и брата, которых...
Конец фразы утонул в мощных звуках знакомой музыки. "Финита..." – подумал Толик. На прощание ему хотелось запомнить выражение глаз Вики. Теперешней. Такой, какой она уже никогда не будет.
|
