«Не бывает абсолютно счастливых людей, бывают люди, которые не подозревают о ожидающих их проблемах»
Анатолий Симачинский

Пролог
Вот так всегда…Никогда не знаешь: когда найдёшь, когда потеряешь, а главное, где придётся в следующий раз упасть с такой неимоверной силой, что сам того не осознавая, окажешься на самом дне. Один мой очень близкий человек всегда говорит: «Допуская ошибку – никогда не понимаешь, в какой именно момент она произошла, и что теперь делать». Золотые слова… Многого, не осознавая, я и мне подобные, допускают их тоннами за секунду, и это прекрасно. Нет ничего, более прекрасного, чем допускать ошибки снова и снова. Ведь никогда, даже на мгновение не можешь предположить, какая из оплошностей станет фатальной, и в твоей душе останутся только слёзы, сожаления, пустые, но такие громкие слова.… Но ты их не слышишь… Фатален именно тот момент, когда ты проводишь всё своё время в пустой суете, занимаясь, так называемыми «крысиными бегами». Ты делаешь массу бесполезных движений не только для общества, но и для себя самого, останавливаешься в шаге от пропасти и понимаешь: дальше конец. Тебя уже ничего не спасёт: ни твой статус, ни деньги, ни слава – НИЧЕГО. Ты обречён так же, как и миллионы других, закончить свой бег у той финишной прямой, что и все. И это печально. Печально то, что дистанция, которую ты, так или иначе проходил на протяжении всей своей жизни, оказалась такой никчёмной, что перед самой финишной чертой, тебя мутит и выворачивает с такой силой, что блюёшь прямо себе под ноги, а потом спотыкаешься, падаешь, и приземляешься лицом в то, что осталось после тебя у самого финиша. Ты такой же, как и все.
В тебе присутствует вечная уверенность в том, что тебя это не коснётся, а значит можно делать то, что пожелаешь на протяжении долгих лет, расплачиваясь деньгами, и всё тем же статусом: можно ненавидеть своих близких, изменять жене, прятаться от родительских обязанностей, напиваться до чёртиков, гадить соседу под дверь, лгать, лицемерить, предавать…Боже! Да можно просто идти по улице, и не заметить, что кто-то просит твоей помощи, проигнорировать просьбу утопающего, и читать лекции о благородстве и человеколюбии. Можно читать молитвы прихожанам, уезжая под конец службы на «Лексусе» или «Рэндж Ровере», и ждать пока те же прихожане, дадут тебе следующее пожертвование. Можно смотреть, как умирает нищий под окнами больницы и спокойно говорить о ненавистной клятве Гиппократу, можно перед «Судным днём» дать людям гречки, консерв и много ложных обещаний. И всё это ради того, чтобы выбрали на сей раз тебя, и придя ко власти, обокрасть вскоре всю страну до копейки, спокойно поглядывая на то, как очередное стадо, которое в очередной раз спокойно доедает свой весьма «скудный паёк», верит во всё, что ты сказал. Всё это, конечно, можно. Жаль только что финал у всех один но, увы, не все это понимают. А зачем? Когда Господь дал всё. Не время для того чтобы оборачиваться назад и со страхом смотреть по сторонам, ожидая падения. Не настолько глуп, даже самый примитивный из «Homo Sapiens», чтобы имея в руках ключ от счастья, им, не воспользоваться.
Но об этом судить не мне, и даже не всемогущим олигархам, бизнесменам и политикам, что впринципе, одно и тоже. Не главе даже самой финансируемой и «глянцевой» церкви, и даже не Максу Громову. Что касается последнего, то ошибки и финал, как главный постулат этого времени, Макс осознал лучше любого другого. Жаль, что для этого пришлось упасть с такой неимоверной силой, что оказавшись у самого дна, нужно было приходить в себя, как будто после затяжного застолья, когда фаянсовому унитазу готов отдать не только внутренности, но и душу…Но к чему громкие слова и пафосные речи…Всё слишком просто…Слишком много денег, слишком мало любви…Хотя снова, не мне об этом судить…

Глава первая
Время остановилось… Оно больше не имело власти над Максом. Оно вообще больше ничего не значило. Раньше, он готов был драться как сумасшедший, за каждую минуту и секунду, а теперь… теперь, спрашивает самого себя, кому это нужно?
Мрачный коридор… Здесь все стены окутаны неприкосновенным молчанием. Молчанием, которое будоражит, но по-настоящему не трогает, не задевает.
Плитка пронзает… Нет, не страхом, и даже не ужасом, а диким и безмолвным молчанием и ты это чувствуешь. Каждая клеточка твоего тела, также как и этот коридор, пропитана страхом проронить, хотя бы слово. Да и к чему все эти слова и эмоции, когда красноречивей любой сказанной фразы или даже целого монолога: кричит, вопит, проезжающая мимо каталка с санитарами и торчащими из под простыни холодными, синими ногами с порядковым номером. И какая теперь разница, кто под той самой простынёй, что он или она успели сделать, а что нет?
Финишную прямую, они уверенно пересекли, а теперь вот, лежат на металлическом столе патологоанатома, который без особого желания вскрывает тело, когда-то, кем-то горячо любимого, а может наоборот ненавидимого вся и всеми…Вскрывает, всё по той же старой схеме, которую прописали уже как полстолетия назад. Вот живая, но в тоже время совсем не радушная правда…
Еще одна не радушная правда заключается в том, что такого странного, мерзкого, тошнотворного запаха, Максу раньше никогда не приходилось чувствовать. Временами запах менялся: его палитра переливалась с неимоверной скоростью. Казалось, что все запахи перемешались воедино и какой-то псих-модельер или того хуже, психопат работающий здесь, собирает со всех своих клиентов запахи, для того, чтобы в конечном счёте создать новую линию духов, чьи ароматы будут продаваться, как настоящий брэнд на современном рынке для весьма глупых, но в тоже время богатых моделей и богем. Духи за которые будут платить миллиарды, а на упаковке будет написано: «Остерегайтесь подделок. Настоящий товар подкреплен голограммой»! Ну, чем Вам, уважаемые, не продолжение романа Патрика Зюскинда в наше время?
Запахи были настолько мощными и своеобразными, что заставили Макса искать, что-нибудь знакомое в каждом из них. Ему даже на секунду показалось, что он уловил Её запах, он был родом из ниоткуда. Тошнотворное веяние даже преподнесло ему аромат каких-то духов, возможно, это Её запах? Но как знать? Он раньше об этом никогда не задумывался, а теперь пытался во что бы то ни стало, найти, разыскать ароматы знакомого и такого родного ему человека… Разыскать и запомнить их, хоть сейчас. Но тщетно.
Он не помнил, как она пахла при жизни. Ему всегда казалось, что это абсолютно лишнее. Запахи вообще в его жизни не пользовались авторитетом. Не это по его глубокому убеждению, играет главенствующую роль в жизни каждого: если от человека с которым был знаком Макс, исходил приятный аромат – здорово! Нет, ну и пусть…
Теперь Макс глубоко сожалел о том, что никогда раньше не интересовался этим, что ни разу за всю свою сознательную жизнь и ту, которую он провёл под градусом, не поинтересовался Её ароматом, не подарил ей духов. Тогда бы он точно знал, чем она пахнет, и не страдал бы с такой силой здесь, в этом Богом забытом месте и явно окрещённом Дьяволом или Люцифером, что по сути, одно и тоже. Хотя стоило ли врать, что он забыл тот запах? Он попросту его не знал и не хотел знать. Его вообще не волновала Её жизнь, не говоря уже о каких-то мифических ароматах. Стыдно даже самому себе в этом признаться, но это, правда…
Мимо одинокого молодого человека постоянно мелькали люди в белых и всё также невероятно разящих, какой-то мерзостью, халатах. Мелькали, не на секунду не останавливая свой взор на нём…Тут такие правила: ни любви, ни жалости – ничего!Человеческие чувства вон за той дверью, а здесь, уж извольте быть каменным человеком без лишних эмоций. Это, наверное, единственный изъян их весьма не престижной, но в то же время, такой необходимой работы. Работы, которой больше, чем идёт летоисчисление дней существования человечества в нашей эре. Эта работа, наверняка родилась вместе с первым убийством и первой смертью. Когда работаешь с молчаливыми и совсем не свежими телами, наверняка, приходится непросто. Еще хуже, когда тело просто изуродовано или изувечено: тогда 100% работаешь с куском материала, а не с человеческим телом, ведь сложно поверить в то, что, то, что томиться у тебя на твоём послесмертном ложе, было когда-то человеком с такими же эмоциями и переживаниями, как у тебя. Работая здесь, с годами понимаешь, что жизнь – это то, что спокойно блуждает за пределами этого кабинета, а смерть, вот она: молчалива, глупа, нелепа, ожидаема, жестока…
Послесмертная философия, чёрт бы нас всех побрал…
Мысли Макса уходили далеко от реальности, он уже начал слышать даже смех. Возможно, юноша сходил с ума, ведь каждые десять-двадцать минут, мимо него «проходила» смерть. Каждая встреча с ней была какая-то особенная, и в то же время, самая, что ни на есть банальная: санитары, каталка, тело…
Смерть сопровождала каталку, ровно до того места, где был кабинет патологоанатома. Она как будто решила проконтролировать, дабы не один из клиентов этого весьма печального заведения, не покинул своё ложе, избежав своей финишной прямой. От такой картины оставаться в здравом разуме было сверх героичной миссией, к тому же человек здравомыслящий, без особой надобности, сюда и не забредёт. Судьба же, с Максом была куда менее снисходительна, и с каждой утраченной здесь минутой, он чувствовал, как сейчас начнёт кричать от безысходности, и как его крик останется никем не замеченный, а потом, он просто упадёт на пол, потеряв сознание.
Здесь, время вообще не имело власти над людьми. Странно, ведь за стенами этого помещения бурлит жизнь: у каждого свои радости и горести, и никто даже на секунду, не задумывается над тем, что в обязательном порядке посетит этот коридор, и смерть обязательно сопроводит его прямо к кабинету главного эскулапа этого храма мрачной тишины.
Макс, сам когда-то неоднократно проходил мимо этого места, и даже не думал о том, что настолько долго задержится там. Всё в мире относительно: относительно офиса, какой-нибудь главенствующей нефтяной компании, это место было абсолютно пустым и никому не нужным. Правда, и офис любой нефтяной компании, отдыхал в стороне со всей своей никчёмной политикой курса доллара за баррель нефти, который изо дня в день шатался, как работник завода после зарплаты, по сравнению с этим местом. Курс в этом здании был, куда более стабильней, любой лакмусовой бумажки, которой судя по всему, хозяйка-смерть уверенно разжигала доменную печь для кремации.
Порой, Макс идя по улице, как и миллионы других задирал голову, чтобы посмотреть на сумасшедшие высокие здания корпораций с высокобюджетным капиталом, даже не подозревая о том, что истинные дела происходят тут, в этом холодном, полупустом подвале. Неизвестно сколько бы еще томился Макс в этой богадельне, если бы не подошедший к нему тип в белом халате.
- Громов? – слышится ему.
- Громов, – я спрашиваю?
Макса, как будто контузило, причем серьёзно.
- Ну?
- Я спрашиваю: Громов ты или нет?
Макс окончательно отключился от реальности. Ещё полчаса назад он был Громовым Максимом Алексеевичем, а теперь, он человек без каких либо опознавательных фамилий и имени. В этот момент, Макс ощутил какую-то дрожь и даже страх, чего раньше с ним никогда не бывало. Макс пытался ответить хоть что-нибудь этому парню в халате, но не мог, он как будто потерял дар речи. Он начинает рвать… Рвать без остановки, причём с каким-то энтузиазмом, как будто пытаясь избавится от пороков и грехов, а судя по резко разливающейся внутренней жидкости – грехов у него не мало.
- Ну, и что с тобой делать?
- Инна! Инна, твою мать, принеси тряпку, чтобы убрать здесь всё. Да, и нашатырь захвати, тут сейчас пацан, кони двинет. От этих слов человеку в халате стало даже, как-то весело. Он ещё никогда не представлял, что может получить труп прямо на своём рабочем месте.
«А, что забавно, весьма забавно…», – подумал он. Через минуту прибежала хрупкая медсестра или санітарка, бог их разберет теперь, с тряпкой и куском ваты. При этом, одной рукой она вытирала всё то что оставил бедолага, а другой, пыталась привести в чувство пациента с помощью ваты, предварительно смоченной спиртом.
- Так лучше?
- Значительно, – ответил Макс.
- Ну, вот и славно. Громов, ты? – вновь зарядил мужик всё в том же омерзительно белом халате.
- Да, это я!
- Ну, я вскрытие провёл, все сделал, вот заключение. Можешь забирать тело.
Так о его матери еще никто не отзывался: «Тело». Это было просто несопоставимо… Когда-то его родную маму называли по имени, а теперь, обращаются, как к неживому существу. Максу показалось, что он не сдержится и повторит процедуру с демонстрацией своего внутреннего мира, но, увы, рвать было нечем.
- Тело, надо забрать до пяти. Я тут ночевать с ним не буду – снова бросался словами выпивший эскулап.
- Я бы с удовольствием, конечно, посидел тут, но мне за это не доплачивают. Да, и еще: я, там её немного приукрасил, так что…
В этот момент глаза мужика в халате остановились на его собственном кармане.
- Я, конечно, не настаиваю, но чисто символически было бы…
Рука Макса спокойно переложила сотню со своего кармана, в карман доктора – тот улыбнулся.
- Ты тело готов забрать?
- Да, – неуверенно отвечает Макс.
- Ну, тогда подгоняй машину под выход, а санитары помогут погрузить тело.
- Машину? – снова призадумался Макс.
- Нет, крейсер!Пацан, скажи, ты совсем не в себе? Ты тело на своём горбу понесёшь?
- У меня нет транспорта!
- Там на выходе два мужика маячат – как раз для тебя! Скажешь что тебе нужно, они помогут! Все понял?
- Да, в принципе.
Максу казалось, что он знает всё на свете, что может выйти из любой ситуации, какой бы ужасной она не была, но теперь он был полностью парализован. Всё, что пытался сделать, больше напоминало шаги пятимесячного малыша, который пытается сделать их впервые, но постоянно падает.
Как же это тяжело, когда вокруг никого… Кто бы мог вот так просто, сейчас ему помочь…НЕТ НИКОГО. Сознание уже не принадлежало Максу. Он был отключён от сего мира и лишь изредка приходил на эту грешную землю непонятно зачем. Ему бы сейчас позавидовали все люди, пытавшиеся в своё время достичь нирваны или подобного состояния, он его, судя по всему, уже достиг. Правда, цена, увы, велика. Но вы ведь и вправду кричали, что готовы многим пожертвовать ради этого состояния, постоянно балуясь алкоголем и наркотиками в клубах, причём делая это, всегда вместе, не так ли…
Как оказалось, договориться с водителем – задача простая. Тебе даже не надо ничего выдумывать, что-то объяснять, он в курсе дела: сначала задаток, остальная сумма после доставки – всё просто. До чего дошёл наш высокоинтеллектуальный мир, со всеми прелестями капиталистического мышления, когда за определённую сумму тебе доставят, не только свежей пиццу или какой-нибудь другой товар, но и тело: так же быстро и качественно.
Собственно само тело уже давно было в машине. Впервые Макс, если и не остался доволен, то уж точно, понимал, что хоть что-то сделал правильно. Ему даже как-то стало легче…Хотя и это было слишком громко сказано.
Макс впервые за эти пару дней, взглянул на свой мобильный: там была масса пропущенных звонков от разных людей, и такая же масса непрочитанных смс. Кто-то был важен для него, а кто-то непонятно зачем набрал его номер, наверняка для того, чтобы сказать какую-то очередную глупость и спокойно повесить трубку, оставив еще один след на сердце Макса. Раньше, он и дня не мог прожить без своего мобильного, теперь даже этот кусок пластмассы, начиненный современными технологиями, вместе с полным безлимитным пакетом от оператора, стал для него попросту чужим и ненужным. Каждый раз, когда по телефону у него спрашивали: «Ну, как ты?» – он даже не знал, что отвечать, поэтому вместо ответа просто вешал трубку.
Теперь всё по другому: после такого вопроса он начал изощряться и даже придумывал весьма, как ему казалось, забавные ответы, в стиле: «Норм, ща готовлюсь к «пати», «В отличии от неё, еще живой», «Могло быть и хуже» и так далее. Насчет последнего, то Макс неоднократно задумывался, над тем: А могло ли быть ещё хуже? Ответа само собой, он не находил, но это не главное. Как говорилось выше: «Всё в мире относительно», а это значит лишь то, что оценка «хуже» не имеет границ.
Время остановилось… Оно больше не имело власти над Максом. Оно вообще больше ничего не значило. Раньше, он готов был драться, как сумасшедший за каждую минуту и секунду, а теперь… теперь, спрашивает самого себя, кому это нужно?
Макс снова выключил телефон, чтобы просто его не видеть… Не видеть времени и социума, в котором прятался…

Глава вторая
Дом был пуст, и пустота эта чувствовалась в каждом его углу. Теперь он представлялся Максу просто громадным. Пустота оседала в каждой его комнате, и казалось, что кто-то просто приютился в одном из углов, какой-нибудь комнаты, и сейчас выбежит ему навстречу…
На многие из вещей этого дома, Макс смотрел теперь по-новому, если не сказать больше, с удивлением. Всё было не таким как раньше, всё имело другие формы и очертания, всё было, просто чужим. Вещи, которые пылились столько лет на своём месте, стали настоящим открытием для него, и он это, увы, понимал. На секунду даже подумал о том, что вообще впервые здесь, но это было всего лишь заблуждением…
Впервые после смерти матери, он строго оценил весь тот интерьер, который был присущ его дому столько лет, и сделал просто фантастический вывод: всё это убого. Мебель стояла не там, шкафы не вписывались в обстановку, техника была разбросана по всем углам.
Его это выводило из себя. Что-то с новой силой заговорило в нём? Но менять, он, увы, ничего не желал: на это не было ни сил, ни тем более, желания. Вообще желание делать, хоть что-либо, было теперь чужим Максу. И он это прекрасно понимал. Но стоит ли так об этом переживать? В конце концов, его теперь никто и никуда не гонит, что вовсе не радовало Макса. Он понял, что может погрузиться в апатию или депрессию без ведомой на то причины, и никто ему ничего не скажет. А ведь раньше, об этом он мог только мечтать. Теперь Макс был сиротой, что тоже вызвало в нём целую бурю эмоций, причём не только негативных…
Дом пустовал. В саду никого. Через пару лет здесь вообще невозможно будет жить. Дом покроется паутиной и трёхмерным слоем пыли. Сад зарастёт до такого состояния, что там заведётся, какая-нибудь живность, и он превратится в дикий уголок живой природы среди высокоразвитого индустриального города. «Джунгли в самом центре цивилизации» – звучит неплохо. Но мысль об этом не долго занимала Макса. Он остановил свой взгляд на картине, которую страшно ненавидел все эти годы…«Ночь утех». Тупая и примитивная «мазня», какого-то маргинального художника, чьи картины из-за раскрученной рекламы расходятся втридорога. Он достоверно не знал, как эта картина приютилась в его доме, но ненавидел её страшно. На полотне, на шёлковом ложе изображены обнажённые парень и девушка, которые находятся в шаге от того, чтобы совокупиться и устроить звериный секс на всю ночь. Они находились в едином порыве. Судя по всему жутко пьяные, по-другому, Макс почему-то этого не представлял. Вокруг них были рассыпаны фрукты и прочие деликатесы, которыми те, жадно вскармливали друг-друга…
«Ну, хоть с названием автор не прогадал», – пронеслось в голове у Макса.
Та картина вызывала у Макса только агрессию и расстройство. Картина, которая столько лет провисела в Её спальне и была неприкасаема, как священная корова в Индии, теперь может пасть жертвой сумасшедшего сироты, который уже потянулся сдирать её со стены.
Картина мирно лежала на полу. Макс, почему-то даже не задумываясь, спокойно расстегнул джинсы и немного покачав головой, просто начал поливать ее. Такого кайфа он уже давно не испытывал, лужа стремительно растекалась по полотну, от чего делала его всё более и более ущербным. Макса этот процесс довольно сильно возбуждал, он даже успел представить за этим целую философию культурного мира: теперь каждый приходя на выставку или вернисаж, мог сорвать не нравившуюся ему, ту или иную картину и просто помочиться на неё, причём делать это чисто с эстетических побуждений, выражая тем самым своё «недовольство» данному произведению. Это был полномасштабный культурный переворот, который изменил бы мир и живопись. Все бы тогда потянулись со всей силой выражать свой протест не только картинам, но и другим уже заевшим современную культуру видам искусства: музыке, архитектуре, писательству. Чистейшей воды гедонизм…
Раньше Максу, могло бы здорово влететь за такой проступок, или его могли даже запереть в «психушку», но теперь он чувствовал себя одиноким повелителем ситуации: он мог бы сжечь дом, если бы ему это понадобилось. Но к чему это? Сейчас самое время скорбить, пускай и в одиночку. И нечего размениваться на такие приятные, но в то же время, бесполезные мелочи.
Многое теперь будет по-другому, но понять это будет возможно только спустя некоторое время. Только спустя какие-то дни, а то и месяцы, он сможет по-новому взглянуть на всё что произошло после смерти самого близкого ему человека. Только после того, как он перестанет хаотично набирать номер мамы, и не понимать, почему она в сотый раз не берёт трубку. Он сможет всё осознать, как только поймёт, что остался на этой войне один, и лишь тогда всё станет «формально» легче. Я не случайно сказал «формально», ведь всё в этой жизни притирается и даже забывается, но лишь «формально».
Макс, правда, тогда не знал, что сделать это будет настолько тяжело, что представить всё данное нет возможности ни у одного из нас.
Что дальше? Все самые непростые потрясения и удары в сердце, ждут Макса впереди. А за воротами уже стояла машина с телом мамы…