Глава 16
Лия плакала и смотрела на свое обнаженной тело украшенное татуировкой. Ее спина была словно полотно с прекрасным райским пейзажем, где царила дружба и покой, где дикие животные поедающие друг друга в реальном мире, мирно спали под прохладой пальм.
В ванную набиралась вода. Лия разложила все принадлежности для купания и включила новости по радио. Зажгла свечи и залезла в ванную полностью нырнув под воду.
Через несколько секунд сквозь довольно таки тонкую плотность воды она услышала дрязг ключей и кашель, который обычно издавал Адольф.
- А, ты здесь? - облегченно произнес Адольф войдя в ванную. Ты помнишь, что сегодня званый ужин, надеюсь ты помнишь, - водя пальцами по воде монотонно говорил Адольф.
Лия наблюдала за ним не сводя глаз с руки. Как будто волчица следила за его движениями, чтобы в случае чего защитить волчат. С мокрых волос медленно капала вода. В ванной было холодно не смотря на то что пар, не смотря на то что погода жаркая. У Лии посинели губы, но от этого она была еще прекраснее, она так казалось более живой. Кто говорит, что красный придает нам более бодрый вид, откуда можно знать что по-настоящему делает нас живыми. У каждого свой цвет присутствия.
- Я буду готова к пяти, - без каких либо эмоций сказала Лия.
Ее голос прозвучал таким ледяным ветром, что лицо в миг покрывается будто колючками которые не дают тебе расслабить лицевые мышцы ни на секунду. Это было так безучастно и отрешено, что на месте Адольфа я бы почувствовал свое несуществование.
- Я быстро пьянею от тебя Лия, ты ведь знаешь это?- проведя мокрой рукой по волосам сказал Адольф. Я быстро пьянею от тебя,- повторил он и достал пачку „Парламента” из которой виднелись белые фильтры сигарет.
Адольф достал одну, но не стал подкуривать, только вертел в руках и иногда нюхал ее.
Лия продолжала молчать и смотреть на Адольфа не сводя глаза все еще ожидая нападения.
- Я быстро пьянею от тебя Лия. А это так паршиво быть пьяным от того чего ты никогда не пробовал, ты даже не знаешь каково это опьяняющее тебя зелье на вкус, а это все усугубляет. Я практически схожу с ума от того, что хмель пропитывает мое тело, внедряется в меня будто ботекс и я поделать с этим ничего не могу. Я в психушке и я привязан, и этот хмельной ботекс, бесцветное вещество вливается в меня. Я не знаю зачем все это. Зачем мы делаем это, зачем ты делаешь это со мной, зачем я позволяю делать это с собой. Любовь?- с издевкой и скаля зубы будто унюхав волчью породу Лии сказал Адольф. Да к черту любовь,- переломав сигарету напополам Адольф встал и умылся водой из крана и долго смотрел в зеркало. Это больше чем любовь, и ты знаешь это. Самое худшее что ты все обо мне знаешь, я как открытое поле для тебя. А я напротив, знать не знаю тебя. Как будто в чужого человека смотрю каждый день и пытаюсь понять почему. Что делает эта страсть во мне к этой незнакомке. Эта страсть перед которой я связан с тряпкой во рту и завязаными глазами погружаемый под воду.
Лия продолжала молчать и обняла себя от холода. Вода в ванной была безумно холодной. Как будто тело Лии перестало спасать ее гоняя по венам кровь. Будто перепутало времена года.
Адольф внезапно закончил говорить и подал Лие полотенце.
- На вот возьми, а то ты совсем промерзла,- сказал он и по привычке отвернулся чтобы Лия могла одеться.
- Ты можешь не отворачиваться Адольф,- сказала Лия и положила свою ледяную руку на его огромное и горячее плечо, и вышла так и не одевшись из ванной.
Их разговор всегда заканчивается ожогами.

Я проснулся в своей постели и почему - то весь мокрый и холодный. Я жутко замерз в ноги, прям не чувствовал конечности. Вылез из-под одеяла и попытался растереть пальцы на ногах чтобы хоть немного их почувствовать. Потому что иначе я бы не смог идти. Я раздвинул шторы, а за окном шел теплый летний дождь. Достал из шкафа сухую одежду и переоделся. Я осмотрел комнату в которой витал запах зеленых измятых листьев вперемешку с водой. Несколько предметов были мне неизвестными, вернее непривычными что находятся здесь. На комоде стоял слон которого мне когда-то подарила Лия, я спрятал его в коробку, когда познакомился с Юми. Я не выбрасывал подарков и этот сохранил тоже, но и выставлять на видные места будто трофеи тоже не стал. Поэтому я сложил их в достаточно прочный ящик и хранил их в кладовой чтобы ничто не смогло их уничтожить. Ну там сырость всякая и другие всевозможные грибки или грызуны.
Я нашел свой сотовый под кроватью когда зазвонил будильник. Было только шесть утра. Юми возвращается в семь,- подумал я и решил спуститься на кухню.
Выйдя из комнаты я услышал шум на первом этаже. Я подумал что это грабители, хотя не подумал о времени суток, что было бы странным в шесть утра грабить кого-то. Хотя любое время суток благоприятно, если ты профи.
Так вот, подумав что это грабители я взял бейсбольную биту и медленно спустился вниз. Во мне не было ни капли страха. Только волны адреналина зависшие на берегу и не возвращающиеся обратно в глубины моря. Но дойдя до последней ступени я услышал знакомые голоса. Кавору и Тору что-то обсуждали снуя по кухне. На них были одеты фартуки и каждый делал что-то свое четко выполняя поставленные задачи. Тору выглядел таким счастливым перемалывая кофе, а Кавору со спичкой во рту старательно жарил блинчики, а в готовые заворачивал икру и все что оставалось в холодильнике - немного топленого сыра, тушенных грибов, ежевичного джема и нутеллы.
Кавору заметил меня стоящего с битой на последней ступеньке.
- Наконец-то проснулся!- сказал Тору наливая первую порцию сваренного в турке кофе.
- Мы уж думали тебя будить,- сказал Кавору и разложил блинчики по тарелкам.
- А вот биту можешь отложить в сторону, вряд ли она тебе понадобится, сейчас не сезон, - улыбаясь сказала Тору и схватил блинчик с верхушки пирамиды, которую Кавору так старательно выстраивал.
Запах кофе разлился по кухне. Что-то в нем было новое. Я знал запах своего кофе. А тут присутствовали иные ноты: какая -то более четкая насыщенность, прожаренность и аромат. Мокрые стекла окон блестели на выглянувшем солнце. Дети радостно визжали на улице измеряя лужи. Машины сновали туда-сюда и близко окон проревел мотор мотоцикла.
- Итальянский,- протягивая мне кофейную чашку сказал Тору. Коллега по работе ездил отдыхать в Италию и привез мне как презент,- будто оправдываясь сказал Тору.
- А что собственно происходит? По какому случаю такой завтрак и что вы тут делаете?
Тору выпил кофе и как ни в чем ни бывало сказал:
- Разве ты не видишь, что мы тут делаем? Готовим завтрак, пьем итальянский кофе, болтаем о том - о сем. Мы между прочим часто так делаем, когда Юми нет дома.
- А где Юми? Я толком и не видел ее после выставки, да и дома она уже должна быть, -посмотрев на часы, сказал я.
- На работе, - сказал Кавору.
- Как обычно!- подхватил Тору.
Я не успокоился услышав этот ответ и хотел было поднять трубку телефона, чтобы позвонить в больницу, где работает Юми, как телефон зазвонил и при этом напугал Кавору и Тору. Не пойму, чего их так передернуло. Я поднял трубку и услышал голос Юми.
Кавору и Тору с облегчением вздохнули, я безумно возмутился этому, потому что не мог понять, что именно они скрывают от меня или пытались скрыть. Это поведение раздражало еще больше и нарастало с каждой секундой от того, как они демонстративно показывали эту полураскрытую тайну мне. Это выглядело так будто они дразнят меня, как очкарика мальчишку или прыщавую девчонку. И ты даже противиться не можешь потому что , да, этот изъян у тебя присутствует здесь и сейчас и не важно, что гадкий утенок когда-то станет лебедем, сейчас он гадкий и только это имеет значение. Так вот я себя чувствовал этим гадким утенком, когда разговаривал с Юми и смотрел на видоизменения лиц у Кавору и Тору. Но Юми, она была прежней, ничто не вызывало недоверия. Единственное что было другим, так это то, что я услышал в ее голосе и тоне больше нежности и больше осторожности. Но это было довольно таки приятное чувство. И Юми говорила как ждет того момента когда смена закончится и она снова сможет увидеть меня.
Я вспомнил океан почему-то и то как мне было хорошо сидеть на берегу и абстрагироваться от внешнего мира - я имею в виду внешнего шума что позади меня и океана. Головокружительных размеров волны заставляли все ближе и ближе поджимать колени к груди или отползать на полметра назад тем самым на полметра отодвигая внешний хаос. Я думал о китах которые где-то в глубинах варьируют спокойно и грациозно, не чувствуя опасности движутся туда, куда глаза глядят. Я вспомнил, что тогда ел грецкие орехи старательно выковыривая их из шкарлупы и в сумке у меня было несколько цитрусовых. Я даже помнится пыталась делать какие-то зарисовки, но как-то не особо получалось и тогда на меня нахлынула волна, не океанская конечно, но нечто похожее - волна вдохновения и я начертил план нашего с Юми дома и сделал несколько зарисовок интерьера. Я вспомнил, что Юми все изменила и, что я абсолютно не был против, потому что структура осталась моя, что для меня является важным. Простым языком - фундамент был положен согласно плану.
Я взял чашку со стола, она почему -то оказалась холодной. На самом деле я был рад видеть своих друзей в столь раннее утро, но вот именно сегодня мне нужен был этот час одиночества перед приходом Юми. А тут они со своими блинчиками и кофе, как снег на голову.
От сильного ветра скамейка была сухой и я долго смотрел на небо и пил кофе. Чашка в моих ладонях постепенно становилась все теплее и теплее, последний глоток обжег мне горло. Когда я вернулся в дом чтобы взять метлу и немного прибраться на заднем дворе-разгрести листья и налетевшие из мусорных баков пакеты Кавору и Тору и след простыл. Только запах дорогих парфюм Кавору держался в воздухе и никак не хотел улетать с ветром. Этой свободы ему оказалось мало, Кавору даже запах своих парфюм закрыл под ключ.
Столько всего произошло в моей жизни,- подумалось мне. А я даже никогда не удосужился вспомнить об этом, поблагодарить кого надо, может у кого прощение нужно попросить. Наше существование не ограничивается личным пространством, если бы было так, я даже не представляю насколько несчастными были бы мы.
Мои размышления прервал звонок в дверь. Я посмотрел на часы - было семь утра. Это должно быть Юми,- подумал я и пошел открывать. На пороге действительно была Юми и секунду после того как я отрыл дверь она еще копошилась в сумочке, скорее всего искала ключ.
-Привет, Марис! - А я вот ключи от дома забыла где-то или потеряла, никак найти не могу. Тебя наверное удивил звонок в дверь, в то время , когда я обычно прихожу?
Я кивнул и поцеловал Юми. Она засмеялась и обняла меня. Я крепко прижал Юми к себе, мне показалось что я чуть не потерял ее - будто бы несколько минут назад ее чуть не сбила машина.
Юми не прерывала моих объятий до тех пор пока я сам не расслабил мышцы.
Обнявшись мы вошли в дом и я захлопнул дверь.

Я проснулся от шума - то ли было открыто окно и закрылось от порывов сильного ветра, то ли на кухне кто-то был, то ли кто- то только что пришел и захлопнул входную дверь. Почему кто-то если я точно знал, что это должна быть Юми?- задался я вопросом.
За окном моросил теплый дождь и пахло выжатыми листьями. Я достал звенящий будильник на телефоне из-под кровати. Часы показывали ровно семь часов утра. Должно быть Юми уже дома. Сказав последнее предложение вслух, я оделся в сухую одежду, потому что та что была на мне была насквозь мокрой и задвинул шторы. Спускаясь вниз по лестнице, все что я делал до этого мне показалось достаточно знакомым.
-Ты как всегда вовремя,- сказал я стоящей на кухне женщине будучи уверенным что это Юми.
Она стояла неподвижно и наливала молоко в стакан. От звука наливающейся жидкости меня начала мучить жажда, все во рту слиплось и пересохло, будто я насыпал себе в рот сухое детское питание. Я подошел к ней и обнял ее за плечи. На несколько секунд мне показалось, что это не Юми. Что-то не так было с ее телом, она будто стала меньше, чем была. На ней было странное платье с огромными планетами на спине. Ко всему платье казалось на ней слишком большим. Оно скорее и было большим. Юми всегда носит одежду только своего размера. Только по утрам она могла натянуть мою рубашку или футболку и сидеть на подоконнике глядя на рассвет с еще прохладным солнцем или встречать надвигающиеся грозовые тучи. О, как Юми любит грозу по утрам. А еще когда в такие дни я медленно, но старательно копошусь на кухне с приготовлением завтрака, когда гренки пахнут на весь дом и варенье из черной смородины в маленькой соуснице в виде ракушки - это ее самые замечательные дни.
Но все же, мне было странно смотреть на некоторые изменения, которые время от времени вселяли в меня сомнения. Будто Юми отдалилась от меня. Будто я перестал интересоваться ее повседневной жизнью, будто она перестала сама рассказывать о себе. Вот все будто бы испортилось.
Волосы Юми были собраны по - другому, и эта прическа напоминала мне совершенно о другом человеке.
После пары секунд молчания, она будто проснулась и погладила меня по руке которая будто ненормальная вцепилась в ее плечо.
- Будешь молоко, Марис?- спросила Юми будто мы с ней виделись сегодня. Потому что выглядело это так, будто я отошел на пару минут в погреб за фруктами или соком.

После довольно-таки странного начала, остаток дня протекал как обычно. Я съел свой завтрак, пошел на пробежку с друзьями, правда отказался от мороженого с Цукино и решил изменить маршрут возвращения домой. Шагая по тротуару вдоль свежeскошенных газонов я вдруг остановился и понял, что ровно до того как я остановился ничего не помню. Нет, конечно я помню кто я, откуда, чем занимаюсь, с кем дружу и кого люблю, но я забыл определенный промежуток из жизни. Вернее несколько промежутков, включая сегодняшнюю пробежку. Я не обращал внимания на детали, да что там, я не обратил внимание ни на что. Ни на то как выглядит море, как оно пахнет, я не помнил о чем разговаривал с друзьями, я не видел панораму, которая должно быть меня встречала при каждом новом шаге. Это казалось бы просто выпало и пропало, кто-то подобрал думая, что нашел ценность, а на самом деле для нашедшего мои промежутки времени ни как не пригодятся. И вот самое страшное, этот нашедший мои промежутки времени человек берет да и выбрасывает в урну, которая будет забрана неизвестно кем, неизвестно когда, неизвестно куда. Вот как это ужасающе выглядит. Промежутки времени потеряны навсегда, без шансов.
Я знаю что бы сделали другие, но я не могу просить окружающих меня людей повторить то, что уже было.
В двух шагах от того места, где я остановился, рос огромный дуб. Я почему-то подумал, что наверное ему сто десять лет. Вот бывает посмотришь на дерево и видишь одно величие, а бывает и не замечаешь даже. Я присел и оперся о ствол спиной. По телу разлилась теплота и во рту был вкус клубники. Я заметил, что женщина со странной прической и медицинской шапочкой на голове смотрит на меня из окна, как раз напротив этого дуба.
Несколько секунд спустя я услышал ее голос. Она стояла на крыльце и просила меня махнуть рукой, если со мной все в порядке. Я незамедлительно поднял руку. Женщина улыбнулась тому что все в порядке и вернулась в дом. От проявленной заботы я еще раз оценил то место где живу и заметил то, что зачастую мне попадались именно такие люди. И только сейчас во мне колыхнулось чувство благодарности и как будто волшебной цветной рекой выливалось из моей души.
После этого случая я отправил женщине со странной прической, но возбудившей во мне такие чувства корзину с фруктами в знак благодарности.
Прохлада постепенно исчезала. Все больше и больше людей выходили из своих домов и это было похоже на переполох в муравейнике, потому что практически все спешили быстро забрасывая сумки и детские рюкзаки в салоны машин. С каждой минутой, машин снующих туда -сюда, приумножалось.
- Ммм, рыбные палочки от Барта, это очень вкусно,- подумал я увидев доставку на колесах и мой желудок издал глубокий звук возмущения. Все вокруг закружилось и мне пришлось закрыть глаза.

"Правду говорят, пока мы помним тех, кто покинул нас, до тех пор они будут жить. Я помнил своих друзей, я думал о их мечтах и осуществлял их в своих мыслях, я дарил им улыбки и слезы, встречи и расставания, все то, что отняла у них смерть.
Мои руки давно сморщились, мои глаза перестали передавать четкость образов и красок, мое тело становилось более дряхлым и бесполезным, но в моей душе была все та же теплая весна, все те же счастливые лица полные надежд и грез, все те же мелодии и звуки природы, все те же свободные движения, когда после заплыва в кристально чистом озере, мы чистые и возбужденные танцевали. Мне не нужны фотографии, мне не нужны вещи, мне не нужны ордена, мне нужен только здравый рассудок, чтобы все то, что мои клетки мозга передавали до сих пор, имело все тот же смысл и значение для меня, чтобы то, что считают другие абсурдом не стало абсурдом для меня",- писал автор на одной из страниц журнала.
Мне почему-то пришел в голову этот отрывок.
После того как головокружение прекратилось у меня было чувство, что я элемент какой-то огромной картины и разозлившийся художник стирает с нее самое дорогое что у меня есть. Я будто сидел на дне огромной банки и ждал своей очереди, когда великан-людоед проголодается и сожрет меня. И мне так страшно в этой банке одному не только потому что не знаю когда умру, а то что все кто был рядом со мной уже мертвы. Я больше не чувствовал себя в своей жизни. Меня злило то, что происходило. Меня изводило непонимание выхода из ситуации в которой я оказался.
Вроде бы временами все было как прежде, но временами я видел вещи в которые просто не мог поверить. Я видел Юми, Нагису, Умэ, Цукино, Йоко и их силуэты, силуэты этих тонких натур, прекрасных женщин и безжизненных вдов виднелись на пирсе, куда так часто приходили люди, чтобы влюбляться и наивно думать о вечности жизни, с надеждой забрасывая в темные воды моря, словно удочки с никудышней наживкой, этот весьма незаметный вопрос: «Почему мы не можем прожить, почувствовать, испытать на себе эту вечность? Если мы сознательно можем говорить о ней!

Я закрывал глаза снова и все кружилось будто карусель, будто кинопленка с эпизодами моей жизни. И это чувство, что кто-то пытается меня спасти от чего -то плохого никак не покидало и смущало меня, потому что я не мог увидеть этого плохого. Мой разум будто подготавливал меня к неизбежности, которая уже произошла.