Глава 12
В каждом окне нашего с Юми дома, была своя история. Если стоять возле одного из них, то воспоминания проявляются сквозь дымку времени, радуют наши сердца, все вокруг изменяется - будто за секунду все времена года отбыли свой срок и наступает новое время, совершенно неизвестное и невиданное. Юми часто вспоминала то, чего не хотела бы повторить ни за что на свете, а я внимал ее слова, как мед, как раннюю летнею прохладу, как лесную музыку, как то, что завтра со мной не случится.
В этот прекрасный и теплый вечер, когда небо наполнялось дождевыми тучами и шум листьев создавал успокаивающую тишину, в одном окне нашего дома горел свет. Из окна доносились голоса, смех и звон бокалов. Звучал французский шансон в исполнении Эдит Пиаф. Этот ужин в кругу близких для меня людей был наполнен взглядами, запахами, красотой лиц, иронией жестов, скромных и игривых улыбок.
- Ты можешь представить, как нам повезло, что мы все здесь? Живи и здоровы! – обратился я к Кавору.
- Я всегда знал, что этот вечер наступит. Ты же знаешь нас лучше других, ты не смог бы поступить с нами иначе. Правда, Марис?
- Да, - с комком в горле и подступающими слезами, ответил я смеющемуся Кавору. Он так непосредственен и легок. Он так молод и полон сил, - смотря на него, думал я. - Какой же ты красивый, Кавору!
- Эй, дружище! Ты изрядно набрался!
Я сделал вид, что он прав и протер салфеткой глаза, которые пекли от соленых слез.
- Я очень рад, что вы пришли сегодня, пришли вовремя, с армейской пунктуальностью. Я рад, что могу выразить свою радость и сказать вам об этом смотря на ваши лица.
Все громко воскликнули и осушили бокалы. Никто не смотрел на меня по-другому, все вели себя, будто мы никогда не расставались, никогда не бросали друг друга – нагло заставляя жить в совершенно неизвестных уголках этого почти исчерпавшего себя мира.

После ужина мы вышли на улицу оставив своих женщин обсуждающих летние пешие походы по каньону Нэрроуз в Национальном парке Зайон.
Мы стояли на газоне, когда распылитель ровно в восемь часов включился, обрызгивая каждую травинку. В этот момент, каждый был где-то. Где-то очень далеко и достать его оттуда было чем-то невозможным. Каждый мечтал, может вообще ни о чем не думал, но точно знаю то, что единственная связывающая нить с этим моментом, было то, что стопы ощущали, как трава становится мокрой и это было приятное ощущение. Но как бы красочно я не описывал ощущения, но они - то у всех разные, я только пытался произносить вслух то, что уже не могут произнести они.
Распылитель продолжал делать свою работу, когда Джибо, будто проснувшись и будто продолжая то, о чем думал я, начал говорить, говорить, говорить и казалось, что этому не будет конца.
- Мне кажется, нет, не кажется, я так чувствую, что я связан. Душевная рана будто скобами скреплена, вроде бы должно стать свободнее, а ни черта, еще хуже. Знаете, думаю, что кто-то держит нас в своем сознании заставляя оживать внутри себя снова и снова и это так утомительно, когда ты сам определенно ясно чувствуешь что тебя нет, а этот кто-то берет и выбрасывает тебя на поверхность. Ведь правда, кто-то держит нас воссоздавая в своем сознании, тем самым оживляя внутри себя и проецируя в этот мир, как галлограмму. Я могу бесконечно продолжать описывая то, что с нами происходит. Но точно скажу, что происходит это наверняка. Кто делает это с нами? Кто получил от нас это право?
Кавору стоял неподвижно, умиротворенно и допивал свое пиво, ничего не отвечая Джибо.
Тору стоял неподвижно, умиротворенно и допивал свое пиво, ничего не отвечая Джибо.
Юки стоял неподвижно, умиротворенно и допивал свое пиво, ничего не отвечая Джибо.
Джибо протянул ладонь к распыляющейся воде и она долгое время оставалась сухой.
Когда я заметил, что Джибо впадает в истерику, что вся его теория верна, я протянул и свою ладонь тоже. Я почувствовал влажность, Джибо почувствовал ее вместе со мной.
- Мне нужно либо перестать пить пиво, либо пойти за еще одной, - тряхнув головой, как мокрый пес, произнес Джибо.
Я хлопнул его по плечу и попросил захватить и мне.

Мы еще какое-то время провели на заднем дворе и вели вполне безобидные беседы, практически ничего особенного. Пили любимый нами Бадвайзер и называли имена американских президентов. Со стороны даже может показаться, что наш вечер был довольно-таки скучным. Да, я не отрицаю, вполне может быть, что для кого-то такое времяприпроваждение покажется скучным. Но для нас важна была атмосфера, осознание того, что мы в это время в одном и том же месте, что в любой момент может обратиться друг к другу, хлопнуть по плечу, пожать руку соглашаясь с каким-то фактом, мнением, словом. Нам не нужна громкая музыка или обнаженные женщины танцующие у шеста. Мы рассматривали небо, наслаждались вкусом холодного пива, ели мясо под божественным соусом (такой готовит только Юми), иногда вспоминали моменты и места, где мы ритуально танцевали наш победный твист. Нам это так нравилось, до безумства прям. Может мы и не такие, как все, но не могу сказать, что я не рад этому. Пусть мы будет ненормальными, в этом, как удобно думается другим, нормальном мире.
- Как хорошо не бояться ночью, - сказал Тору.
- Как хорошо, не вздрагивать от захлопнувшейся двери, - сказал Юки.
- Как хорошо, не бояться закрывать глаза, когда ложишься спать,- сказал Кавору.
- Как хорошо, чувствовать себя живым, - сказал Джибо.
- Как хорошо, что у вас тут так душевно, но не пора ли вам присоединиться к нам, - прервала нашу идиллию Умэ.
- Да, пожалуй не мешало бы. Москиты не дают покоя, да и пиво закончилось, - ответил я и попытался встать со скамьи-качели, но в тот момент понял, что мне лучше остаться там до утра.


Глава 13
Я часто лежу в полумрачном свете и представляю все то, что пережил когда-то, переношу воспоминания на свое тело, которое точно воспроизводит каждое содрогание легких при вздохе, каждую эмоциональную волну и яркость этих чувств долгое время не покидает меня. Потом я смотрю на Юми сладко спящую на спине и понимаю, как сильно мне повезло, часто сомневаясь в том не ошибся ли тот, кто распределяет счастье.
Я всегда читал книгу, когда завтракал. После утренней пробежки и стометрового заплыва, ясность головы просто вопила о желании узнать что-то новое, не всегда это новое было чем-то полезным, но все-таки. В то утро я читал книгу молодого, начинающего автора и один отрывок пришел мне по душе. Я можно сказать точно так же чувствую себя в определенные моменты.
„Все близкие люди или бывшие близкие люди ассоциируются с чем-то или с кем-то. Вполне уверен, что у многих есть такая секретная память. Когда что-то подобное происходит, то никто не в состоянии распознать этого в вас. Если что-то или кто-то вызывает напоминание, то вы как тайный агент выходите сухим из воды. Вы не изменяете свой вид, но то, что творится внутри вас – это непередаваемо. Меня поражают способности нашего мозга – я могу с безизьянной точностью почувствовать тепло тела, которое обнимает меня, холодность и мокрость воды, которая стекает по моему лицу, запах парфюм, которыми пахнет участок белоснежной шеи под которой беспрестанно циркулирует кровь. Музыка, она вторая по важности после запахов. Когда играет мелодия, ты помнишь все, что с ней связано. Ты помнишь страсть, пощечины и вмятины, но ты продолжаешь перематывать назад, чтобы насладиться. Да скорее всего насладиться тем, что когда-то имело смысл”.
Я дочитал эту книгу до конца, но запомнил только эти слова и продолжил собираться на работу. Мне нравилось читать подобные вещи (молодые мысли), пусть и не все совпадало с моими личными убеждениями, чувствами, да и как бы нормально это. Мне было бы неуютно, если бы я все прочел и абсолютно со всем согласился, будто у меня мнения своего нет, будто я неполноценная личность. Если бы согласился со всем, то какой-то кусочек меня просто взял бы и исчез, испарился бы, сбежал и даже не оглянулся бы в последний раз.

Как я уже говорил, я всегда читаю после бега во время завтрака. Всегда пью холодный зеленый чай. Съедаю порцию риса и вдоволь наедаюсь салатом. Маршрут пробежек всегда разный, я не люблю топтать протоптанные дорожки, мне нравится создавать свои маршруты и смотреть, как другие бегуны тянутся длинной цепочкой. Я никогда не бегал один, я безумно не любил одиночества не по собственной воле. Чаще всего со мной бегал Кавору, иногда Джибо, реже Умэ и Цукино. Очень редко случалось так, что мы бегали все вместе.
Каким бы ни был маршрут он всегда приводил нас к побережью, где еще сонная вода принимает наши горячие и пульсирующие тела в свою прохладу. Мы проплывали метров двести не больше и раздувшиеся вены, красный цвет лица исчезал, все приходило в норму.
Чаще всего, бегая, мы молчим, слушаем музыку, после заплывов медитируем, но совсем недолго, как кажется. Медитация длится не больше двадцати минут и тогда слова падают ливнем на каждого из нас. Мы смеемся, иногда дурачимся, иногда философствуем, иногда говорим глупости друг другу.
- Я вот, после каждой пробежки, как будто рождаюсь заново. Потому что если бы этого не было, мои чувства что я будто еду в вагоне метро и моя жизнь это остановки, стали бы более реальными. Эти чувства просто бы съедали меня изнутри, потому что мне бы то и оставалось, что стараться успевать жить на этих остановках. Не обращая внимания ни на кого, просто быстро делать свои дела, чтобы вложиться в установленное время, иначе дверь закроется и мне придется до конца своих дней повторять одно и то же. Это я конечно может и преувеличиваю, но вот такие чувства у меня. Важен для меня бег, вот что я вам скажу. И холодный зеленый чай, тоже важен, - говорил я растирая мышцы сковывающиеся судорогой.
Все начали улыбаться, видимо от того, что я подчеркнул важность холодного зеленого чая в своей жизни.
- Марис, это замечательно, когда у тебя есть что-то без чего ты жить не можешь. Я вот, например, не могу жить без Джибо, а еще без клубничного мороженого. Жду лета, как ненормальная, потому что только летом этот вкус приобретает особенность. Зимой не не покупаю клубничное, просто не нравится мне вкус и все. Как –то раз съела зимой клубничное мороженое, так как будто изменила летнему с ним. Долго чувствовала вину. Прям так очень долго, даже ненормальной себя считала, - засмеялась Цукино и наконец открыла бутылку с водой. Вот вам весело сейчас и мне весело. Я знаю, что это очень странно звучит, любовь к клубничному мороженому, измена ему с зимним и так далее, но вот так есть на самом деле. Ничего не могу с этим поделать, да и не хочу я ничего с этим делать, мне это чувство очень нравится. Еще я не могу жить без бега тоже, но не так как Марис, конечно. Я бегаю, потому что знаю, что после бега меня ждет порция клубничного мороженого, это как две неотъемлемые части процесса, - продолжала Цукино. – Без бега я не получу мороженого, без мороженого невозможен и бег, - сказала Цукино и продолжила опустошать бутылку с водой.
- А если закончится клубничное мороженое? Что тогда? – спросил я шутливо.
- Это не шутки, Марис. Такого никогда не случится. Я бегу, после бега получаю мороженое, без мороженого я не бегаю, и без бега я не ем мороженого. Что тут сложного? – удивленно спросила Цукино.
Я не знал что на такое бескомпромиссное утверждение ответить. Мне осталось только улыбаться и улыбка моя, как мне показалось, была чуточку кретинской.
- Да и вправду, Марис, что тут сложного? – подхватил Кавору. Странный ты какой-то. - Ты бегаешь для того чтобы не застрять в бесконечности, а вот на счет летнего клубничного мороженого не въезжаешь. Тебе нужно быстрее просыпаться. Решено, нужно удлинять заплывы или трассу длинее делать.
После долгого молчания Джибо сказал:
- Я не против клубничного мороженого летом. Может съедим по порции?
- Вот это ты даешь! – восклицательно сказал Кавору. Ты что спал все это время, Джибо? Что с тобой дружище? – Тут все как бы откровенничают, душу можно сказать выворачивают наизнанку, - смеясь говорил Кавору. А ты что, опять за свое? Сколько можно тебя просить, чтобы ты не витал в облаках, когда тут такие перипетии! Это же драма, дружище! – Кавору толкнул Джибо в плечо, которому явно стало неудобно.
Кавору был действительно прав, Джибо витал в облаках и думал о завтрашнем судебном процессе и никак не мог расслабиться, потому что в принципе бег должен помогать расслабляться и ему нужна была эта свобода от канцелярской работы, запаха бумаги, от взглядов состоящих из страха и ненависти. Джибо извинился, потому что ему было стыдно за себя, что отсутствует в то время, которое по праву принадлежит его друзьям и бегу.
- Хм, так прям претенциозно, по праву! – подумал я о своих мыслях и улыбаясь продолжил свой путь к дому, где меня ждет холодный зеленый чай. Да и еще я люблю, иногда, после бега съесть вишневого пирога. Вот еще одна составляющая идеального бега.
Кавору немного отстал и разговаривал по телефону, Цукино и Джибо шли с правой стороны от меня и о чем-то разговаривали, о чем конкретно я не слышал, да и не подслушивал бы, даже если бы и слышал. И в тот момент, мне стало так одиноко. Я будто иду себе вверх по горячему асфальту, ничего не слышу и не вижу, вижу только даль, к которой приближаюсь с каждым шагом. Дышу ровно и сердце не ускоряет свое биение. И вот от этого, так одиноко и холодно внутри. Даль эта, хоть и приближается, все равно остается далью. Тишина остается тишиной, даже шума волн уже не слышно. И обернуться посмотреть, тоже не могу, как будто парализован я. И что остается, так только идти и не оглядываться. Я чуть не заплакал в тот момент, и вспомнил эти слова, которые мне казались не до конца понятны «Бывает так плохо - до тошноты. Да, бывает так чертовски плохо, иногда! ». А еще мне стало грустно от того, что Юми сейчас не рядом со мной. Мне безумно захотелось переспать с ней. Для меня было это впервые, что в таком состоянии я возбудился как никогда раньше.

Меня привел в чувства голос Кавору:
-Ты куда так спешишь, Марис! Может замедлишь шаг, мы тут решили на выходных заняться благотворительностью. Хочешь с нами, волонтером? Потому что Умэ не успокоится, пока беспросветные умы не впитают в себя красоту изобразительного искусства, да и нам не помешает сделать пару добрых дел.
Я будто проснулся, встряхнулся и замедлили шаг.
- Конечно, не вопрос! – ответил я.
- Думаю, что Юми именно этим и занимается сейчас - подготавливает помещение для дорогих каблучков и белых воротничков, - сказал Кавору и щелкнул пальцем вспомнив что-то. И да, будь приветлив там, менее прямолинейным, хорошо? Нам надо продать побольше, да подороже. Ну, ты понимаешь меня? – сказал Кавору при этом взглянув вопросительно в мои глаза.
- Да, хорошо! Я абсолютно не против, ты же знаешь. Тем более на выходных работа не намечается!
- Мы тоже обязательно придем! – сказал Джибо за двоих приняв одобрительный взгляд от Цукино.
- А остальным я могу сообщить, - сказала Цукино. Но, только после порции обещанного клубничного мороженого! – хитро улыбаясь напомнила Цукино и потянула Джибо вперед схватив его за руку.
- Ну что, тогда до выходных? – сказал Кавору.
- До выходных, - ответил я.
Мы дошли до будки с мороженым, заказали себе по порции мороженого и сидя на тротуаре ели с аппетитом.
Я съев порцию, заказал себе еще одну. Предложил мороженого Цукино.
- Нет, нет, только одна порция! Я же только один раз пробежала. Так нельзя. От таких слабостей ломается система.
- Ладно, а я пожалуй съем и вторую с не меньшим аппетитом, - сказал я и действительно вторая порция была будто вкуснее первой.
После незапланированного для нас, кроме Цукино, завтрака мы попрощались и разошлись в разные стороны, к счастью моя даль превратилась в дом, где я живу со своей любимой Юми.
«Бывает так плохо - до тошноты. Да,бывает так чертовски плохо, иногда!», - вспомнилось мне и я быстрее зашагал вдоль по улице, где появлялось все больше и больше людей разъезжающихся по своим делам.