Небо над нами свинцово-серого цвета без единого намёка на светлое пятнышко, которое могло означать скорое появление солнца. Пока мы ищем проход, рассвет превращается в день и начинается мелкий монотонный дождь. Он и мокрая высокая трава превращают нашу одежду в фикцию: едва не через минуту она уже не греет и ни от чего не защищает, а, наоборот, намокнув и потяжелев, создаёт трудности в передвижении.
Я говорю Даше:
- Ты здесь не пройдёшь.
- Я? Сейчас увидишь.
Она решительно спускается с дороги и входит в лес, а мне ничего не остаётся делать, как следовать за ней.
Вода только издали устрашала, а на самом деле её здесь оказалось по-щиколотку. Довольно скоро появилось относительно сухое пространство: земля мокрая, но водного разлива нет. Мы идём по небольшой возвышенности, а вернее сказать ландшафтной неровности, и понимаем, что она может закончиться в любой момент. Мощные, в полтора-два обхвата сосны и другие неизвестной мне породы деревья тянутся ввысь, кронами плотно закрывая небо. Деревья поменьше со своими верхушками и ветками располагаются ниже и увеличивают сумрак. У меня создаётся ощущение, что солнечные лучи сюда никогда не проникают, как и дождь. Тогда откуда здесь столько воды? Тропинки никакой нет, как и намёка на то, что здесь когда-нибудь ступала нога человека. Всё пространство загромождено сухими ветками, упавшими с деревьев в разные годы, некоторые из них уже успели превратиться в труху. Подлесок, кустарник и трава занимают всё остальное пространство. И всё покрыто опавшими жёлтыми и красноватыми листьями. Красиво и жутко.
Мы останавливаемся, и я говорю:
- Да-а, теперь я знаю, где живёт Змей Горыныч.
Даша неопределённо хмыкает, а я поднимаю палец вверх и продолжаю:
- Заметила? Ни одной птицы не слышно. Я уж не говорю про зверьё. Наверное, он давно всех съел и теперь страшно голодный. Вот обрадуется, когда нас увидит!
Она хохочет:
- А ты ему по зубам, по зубам!
Я ужасаюсь:
- Да ты что? Я сразу в обморок!
Даша качает головой и толкает меня в бок.
- Эх, а я думала ты мой герой. Иди уж.
Шагать здесь лучше друг за другом. Я выхожу вперёд и как ледокол нахожу самый оптимальный курс движения, где по валежнику и траве, а где между кустами и деревьями. Мы не идём по прямой, а делаем такие зигзаги, что есть опасность незаметно уйти в сторону. На нас наседают комары, и приходится отмахиваться от них ежесекундно. Время от времени я оборачиваюсь. Даша не отстаёт, она сосредоточилась на дороге и на меня не смотрит.
Лес кончается, и мы выходим на опушку. Дождь, оказывается, уже прекратился, но небо всё такое же серое, как и раньше. Впереди нас ждёт не меньшее испытание. Когда-то здесь были торфоразработки, а потом месторождение одолели грунтовые воды и его бросили. Часть территории превратилась в озеро, другая часть заболотилась. Между ними сохранилась дорога, по которой вывозили торф, вот по ней-то мы и должны пройти на ту сторону.
- Привал. Сейчас подзаправимся и пойдём дальше.
Я оглядываюсь, чтобы найти сухое место и присесть, но не нахожу его: прошедший дождь привёл в негодность всю окрестную территорию.
- Ну и прекрасно, нечего отдыхать и расхолаживаться. Поедим стоя как лошади.
Даша устала, это видно по ней, но она бодрится. Я чувствую себя нормально, если не считать что на мизинце левой ноги у меня возник мозоль. Это в любимых-то кроссовках?
Мы доедаем вчерашние шоколад с печеньем и запиваем всё сладкой водой. Я мог бы и не есть, так как во время любой физической работы аппетита у меня нет; переход такого леса ещё тот труд. Ем на всякий случай: неизвестно когда придётся делать это в следующий раз.
- Интересное наблюдение: короткий путь не всегда самый лучший.
- Ты о чём?
Я прожёвываю последний квадратик печенья и говорю:
- Наш товар уходит в Москву. Факт. Эта дорога ведёт в Беларусь. Второй факт. Почему товар нельзя сразу переправлять в Россию, а тащить ещё через одну границу? Это вопрос.
Она пожимает плечами. Я продолжаю:
- А ведь отсюда до России километров двести, не меньше.
- М-м, думаешь, я знаю ответ?
- Я знаю: так им проще. Через Чернобыльскую зону, через леса.
- Не думаю что поэтому.
- За нас уже подумали и результат на лицо: наркотрафик успешно работает.
- А Европа? Ты же говорил, что наркотики каким-то образом просачиваются в Европу. Из Беларуси это сделать проще.
- Ты думаешь, что это европейский канал?
Даша пожимает плечами, я её обнимаю и чмокаю в нос.
- Умница. А теперь отдавай рюкзак.
- Нет!
- Надо по-честному: ты несла полдороги, а теперь моя очередь.
- Точно полдороги осталось?
- Конечно. Если забыла, могу карту показать.
Помедлив, Даша отдаёт рюкзак с героином, я растягиваю на нём лямки до моего размера и устраиваю себе на спину.
- Сейчас мы попадём в комариный рай, и они устроят нам ад. Мазь ещё осталась?
- Да, второй тюбик не тронутый.
Мы мажемся мазью от комаров, затем я возвращаюсь в лес, нахожу две большие крепкие палки, одну отдаю Даше и комментирую:
- Пригодится.
На её вопросительный взгляд бодро улыбаюсь:
- Ну что? Вперёд?
- По-ошли.
На болоте и возле озера деревья не растут, но редкие кусты кое-где есть. Зато камыш, рогоз, осока и ещё какая-то трава процветают. Озеро длинное, но узкое, противоположный берег виден метров через сто-сто пятьдесят. Вдоль него действительно можно пройти. Когда-то здесь была насыпная щебёночная дорога, и кое-где она неплохо сохранилась. Но время, дожди, грунтовые воды сделали своё дело: почти на всём своём протяжении она осела и сравнялась с землей. Примерно в середине дороги болото вплотную подступило к озеру, оставив узкую тропинку меньше метра, а иногда вообще сантиметров двадцать.
Мы идём медленно, друг за другом, ползём как черепахи целую вечность, и иногда кажется, что наши мучения никогда не закончатся. Несколько раз я вижу на тропинке гадюк, отбрасываю их палкой в сторону и предупреждаю о них Дашу. Несколько раз оступаюсь в трясину и съезжаю ногой в озеро, но тут же выкарабкиваюсь. Я мокрый до пояса, а грязи у меня, наверное, нет только за ушами. Даша идёт гораздо осторожнее, после моего прохода она видит опасные места и не попадает в них.
Там где мы проходим, комары встревожено поднимаются в воздух и, сориентировавшись, тут же пикируют на нас. Ветра нет, в сторону их не сносит, и комариное сафари идёт полным ходом. Нам помогает мазь, которую мы нашли в машине, но ненадолго и приходится мазаться ею снова и снова.
Вдруг слева от себя слышу всплеск и поворачиваюсь на звук, решив, что Даша соскользнула в воду. На поверхности озера колышется её палка, распространяя от себя волны, а Даши нет. Я на миг столбенею: уже ушла на дно? Боковым зрением ловлю движение и слышу какой-то невнятный звук. Поворачиваю голову и вижу Дашу. Оказывается, она угодила в болотную яму. Когда я увидел её, она была в трясине уже по пояс, но через мгновение оказалась по грудь, и тут стремительное погружение прекратилось. Как раз в этом месте под дождевиком образовалась воздушная пробка и своим наличием погружение притормозила, но всё равно Даша неуклонно продолжала тонуть. В любой момент она могла уйти в бездну с прежней скоростью. По её растерянному лицу было видно, что случившееся для неё полная неожиданность. Она пытается ухватиться за траву, склонившей свой зелёный чуб в её сторону, но не может дотянуться. Необходимая для подобных случаев палка купается в озере.
Я осторожно становлюсь в удобную позицию – не хватает, чтобы мы оба оказались в одной яме! – и протягиваю ей конец своей палки.
- Держи!
Она хватается сначала одной, затем другой рукой и погружение полностью прекращается.
- Ногами не шевели и палку не отпускай.
Даша молчит, а я, оглядываясь назад и медленно отступая, тащу её из ямы.
- Вот так, ещё немножко и я тебя вытяну как морковку из грядки.
Когда она вся оказывается на дороге, я отбрасываю палку и помогаю ей подняться на ноги. Целую её глаза, нос, губы, приговаривая:
- Всё хорошо, всё хорошо.
Даша переводит дух.
- Спасибо.
- Милая, как ты умудрилась попасть в яму? Это же суметь надо.
Даша оборачивается и смотрит на тропинку.
- Я шла за тобой след в след и вдруг пошла юзом и оказалась в трясине. Вон, смотри где.
- Это кикимора болотная тебя к себе утянуть хотела. Чем-то ты ей понравилась. Нет бы меня схватила. А может, у них тоже феминистки бывают, как думаешь?
- Даже не знаю, как палка из рук вылетела. А где она, кстати?
Я киваю на озеро:
- Ушла в круиз.
- Это я туда её закинула? Надо же.
Стресс у Даши проходит, лицо светлеет и она, глядя мне в глаза, улыбается.
- А ведь ты мне жизнь спас. Теперь я твоя должница.
- Ай, ладно, чепуха это. Что было – то прошло и былью поросло.
- Ну, не скажи.
Даша снимает дождевик, кидает его на тропинку, осматривает себя и удивляется:
- Ты глянь, я вся в грязюке!
- Тебя бы сейчас в печку да обжечь. Знаешь, какая прекрасная статуя получится?
- Ой, я бы сейчас в печке с удовольствием посидела.

Буквально через несколько метров пути становится ясно, что болото мы прошли. Ненадёжная тропинка превращается в щебёночную дорогу, хоть и скверную, болото отступает в сторону, а растительность становится несколько иной.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь.
- Милая, ты сильно замёрзла?
- Сносно, но лучше идти, чем стоять.
- Потерпи немного, дойдём до избушки лесника, там и обогреемся и обсушимся.
Мы идём по такому же дремучему лесу, как и на той стороне, только здесь под ногами нет воды и нагромождений сухих веток. Вскоре среди зарослей травы и кустарника появляются проходы, напоминающие хоженые тропы, и это меня ободряет: мы на правильном пути. Однако вскоре возникают сомнения: может это никакие не тропы, и я желаемое путаю с действительным? Вполне возможно. Из-за свежей опавшей листвы нельзя с достоверностью понять, где мы идём.
Вместе с сумерками приходит прохлада, хота погода и без того весь день стоит скверная. Меня начинает пробирать озноб, и я представляю каково сейчас Даше в полностью мокрой одежде. Кроме того, с нами окончательно расправляются комары. Наши тела для них являются невероятно привлекательными, и они на пир слетелись, наверное, со всей округи. Антикомариновая мазь их уже совершенно не отпугивает, а, похоже, является пикантной добавкой к обеду.
Я останавливаюсь и предлагаю:
- Давай разожжем костёр и обсушимся? Пока ещё не совсем стемнело и можно дрова найти. Потом решим, что делать.
После короткой паузы Даша отвечает:
- Нет, надо идти.
- Но ты же как ходячая сосулька!
- Когда я иду, то мне практически не холодно, потому что греюсь от движений. Мерзну, когда останавливаюсь, а если сяду у костра, то там, наверное, и околею.
Когда становится совсем темно, мы понимаем, что заблудились. Домик лесника давно должен был оказаться у нас на пути, но его всё нет и нет. Я включаю фонарик, и его свет смыкает вокруг нас пространство: мы видим только освещаемые им пару метров впереди себя, а всё вокруг становится одинаково тёмным и мрачным.
Этот лес обитаем: какие-то постукивания по дереву, далёкое уханье филина или как там эта птица называется, близкие шорохи и щелчки поселяют в моей душе тревогу. Видимого врага я не боюсь, но как бороться с невидимым не знаю.
Я пытаюсь разрядить обстановку:
- Знаешь, на четверти суши не ступала нога человека. Похоже, мы здесь первые. Я назову эту землю твоим именем.
Плохо дело: похоже, сил у Даши осталось не так уж много, если она не реагирует на шутки.
Мы продолжаем идти по предполагаемой тропке и вдруг буквально наталкиваемся на домик. В луче фонаря возникает угол сруба, я быстро освещаю всё вокруг и с облегчением вздыхаю:
- Фу, наконец-то пришли.
Даша молчит, а у меня поднимается настроение, я подхожу к двери и стучу:
- Эй, на шхуне! Лом не проплывал?
Полная тишина. Я продолжаю:
- Хозяева, эгэй! Вы здесь?
То же самое. Я держу фонарь лучом вниз, он немного отражается от бревенчатой стены и земли и хоть плохо, но Дашу видно. Смотрю на неё, как бы советуясь, что дальше делать, а она пожимает плечами. Я поворачиваю дверную ручку, толкаю и обнаруживаю, что открыто. Ловушка или дверь здесь никогда не закрывается?
- Эгей! Есть кто живой?
Луч фонаря выхватывает из темноты коробки, банки, тряпки, ещё что-то. Это прихожая или, как здесь говорят, сени. Справа находится ещё одна дверь. Я шагаю к ней, открываю и освещаю, держа фонарь на вытянутой руке как можно дальше от себя: если станут стрелять, то в первую очередь будут целиться на свет. Никто не собирается на нас покушаться, но и встречать как гостей тоже.
Я зажигаю керосиновую лампу «летучую мышь», стоящую на столе и рассматриваю обстановку. В доме относительно тепло, но никого нет, хотя в нём живут, это ясно из-за отсутствия пыли. Слева у входа стоит добротная печь с плитой и припечком. Наверху у неё ниша, похожая на ту, в которой любил обитать сказочный персонаж Емеля. Рядом с припечком расположена широкая деревянная лавка, а впритык к ней, но вдоль стены под окном находится двуспальная деревянная кровать. Справа у входа возвышается самодельный шкаф, заставленный разнообразной посудой. За ним под ещё одним окном стоит вторая кровать, но узкая, а за ней в самом углу небольшой стол. Кровати аккуратно застелены, и уже по одному этому видно, что в доме порядок любят.
- Ну что ж, пока лесника нет, будем хозяйничать.
Смотрю на Дашу и только сейчас понимаю, как она устала и замёрзла. Мне не лучше, кроме того, психологически дискомфортно, потому что с самого начала не нравилась эта затея с походом к леснику. Очень сильно похоже на пустышку. Возьмёт и сделает вид, что ничего не знает и не понимает и что тогда? На ленточки его распустить? Но я отгоняю от себя мрачные мысли.
- Сейчас растопим печку и отогреемся. Где-то должны быть заготовлены дрова. Под печкой их мало, нам не хватит, значит надо принести ещё.
Беру «летучую мышь» и выхожу на улицу. Даша идёт следом.
- Вот они.
Сбоку от дома расположена высокая поленница в несколько рядов. Чудесно. Протягиваю Даше лампу.
- Подержи, я наберу охапку.
Дрова порезаны пилой, порублены на крупные чурки и сложены плотно, аккуратно. Выбирать не из чего: всё сплошь берёза и это радует. Накладываю поленья на руку, и в какой-то момент часть поленницы начинает на меня валиться. Я прижимаю её плечом, и развал прекращается, но несколько поленьев всё-таки падает мне на плечи и голову.
В этот момент Даша начинает визжать:
- А-а, гадюка!
- Где?
Я поворачиваюсь в ту сторону, куда она показывает, но ничего не вижу.
- Она укусила тебя за руку!
- Правда, что ли?
Даша продолжает паниковать:
- Отойди оттуда! Пошли в дом!
- Тебе показалось.
В комнате я скидываю дрова возле печки, и Даша тащит меня к столу, на который уже поставила лампу. Её трясёт.
- Покажи, куда она тебя укусила.
Я снимаю куртку и рубашку, ворча:
- Милая, меня только ты имеешь право укусить.
Даша тычет пальцем:
- Вот!
Чуть выше моего левого локтя имеется небольшая покрасневшая припухлость с точкой посередине.
- Может это комар?
- Нет! Я видела, как она тебя укусила!
Даша толкает меня на кровать.
- Садись, сейчас я из ранки яд высосу. Сам-то ты не достанешь.
Увидев, что я собираюсь воспротивиться, она прикрикивает:
- Сиди и не рыпайся! Это для тебя единственное спасение, так как противоядия у нас нет.
Даша садится рядом, берёт меня за локоть, присасывается к ранке, потом сплёвывает на пол, а затем повторяет процедуру снова и снова. Локоны на её голове дружно вздрагивают, когда она сплёвывает, мне становится весело, я трогаю их и смеюсь. Она показывает мне кулак, но не прерывается.
Наконец Даша отпускает мой локоть и жалуется:
- Ух, всё, больше не могу, челюсти сводит.
- Хватит, а то понравится, вампиршей станешь.
Тем временем меня начинает знобить, я передёргиваю плечами и встаю.
- Сейчас мы инеем покроемся. Я занимаюсь растопкой, а ты отдыхай.
Когда в доме становится тепло, мы снимаем с себя одежду и раскладываем её на печке. Я переношу постель с большой кровати на лавку, и мы на ней располагаемся. Сон ко мне не идёт: меня бросает то в жар, то в холод. Даша оказалась права, гадюка меня всё-таки укусила.
Вся ночь у меня проходит в борьбе с одеялом: я то откидываю его, то снова натягиваю на себя. Даша тоже не спит, всё время сидит рядом, смотрит и время от времени вытирает с моего лба пот или поправляет одеяло. Под утро лихорадка меня отпускает и я засыпаю, а когда открываю глаза, то чувствую себя полностью отдохнувшим.
Даша лежит лицом ко мне и спит, но как только я шевелюсь, тут же просыпается и встревожено спрашивает:
- Как ты?
Я улыбаюсь.
- Как юбилейная копейка.
- Правда?
- Да, всё кончилось. Спасибо тебе.
Я наклоняюсь и целую её в нос.
- Ох, я так за тебя переживала.
Даша обнимает меня, прижимается к груди и прерывисто вздыхает. Я глажу её по спине.
- Быстро же ты со мной рассчиталась. Один-один.
Она на секунду замирает, потом прижимается ещё сильней.
- Дурачок.
Ночь уже прошла, за окном светло, виднеются ветки какого-то дерева или куста. Похоже на улице ветра нет, так как листья на нём еле-еле шевелятся. Сквозь листву в окошко проник лучик света и образовал на кровати солнечный зайчик. Как раз на том самом месте, где мы сидели вечером.
Даша спит, и я боюсь пошевелиться, чтобы не разбудить.
Вдруг в окошке появляется страшная рожица и смотрит в комнату, тараща глаза и скалясь. От неожиданности я вздрагиваю и этим бужу Дашу. Она глаза не открывает, только крепче обнимает меня и шепчет:
- М-м-м, я тебя никому не отдам.
Рожица из окошка исчезает и вместо неё появляется другая, неподвижная и я догадываюсь, что это маска. Шепчу:
- Подъём, у нас гости. Встаём на счёт раз-два-три.
Когда мы садимся, рожица исчезает. Вскакиваем, стягиваем с печи одежду и одеваемся. Всё высохло, включая кроссовки.
Я вполголоса ввожу Дашу в курс дела:
- В окно кто-то заглядывал. Люди, но в масках.
- Лесник?
- Вряд ли. Это дом его, он бы зашёл.
Даша оделась быстрее, а мне ещё надо нацепить сбрую. Справившись, достаю пистолет, проверяю его. Кобуру не застёгиваю, как и куртку и теперь оружие я в любой момент могу выхватить. Всё в порядке, можно выходить.
Киваю на дверь.
- Ну что, святая Магдалина впереди, а мы за ней?
- Пошли.
Домик, оказывается, стоит на поляне, с двух сторон которой растут густые кусты, а над ними возвышаются огромные сосны. Солнце светит ярко, но никого не видно. Гости в масках ушли или попрятались? Тогда зачем они сюда приходили, если не хотят общаться?
Мы с Дашей переглядываемся, и я дурашливо кричу:
- Эй, чудо-юдо рыба-кит!
За правым кустом слышится лёгкий шум, вздрагивает ветка, но никто не выходит. Информация получена: гости не ушли и они нас боятся. Ну что ж, надо топить лёд недоверия.
Я начинаю спокойным голосом рассказывать, поворачиваясь, то к одному кусту, то к другому:
- Мы с Дашей заблудились. Шли вдоль озера, я упал в него, а Даша в болото. Промокли насквозь. В темноте добрались до этого дома. В нём никого не было, и мы решили затопить печь, чтобы высушить одежду. Когда я брал дрова, меня укусила гадюка. Даша меня спасла, высосала из раны яд. Мы уснули, а утром пришли вы.
Я замолкаю, но мне не отвечают.
- Ну, чего вы? Выходите уж, давайте знакомиться.
На кусте с другой стороны шевелится ветка, и женский голос спрашивает:
- А вы её убили?
- Кого, гадюку?
- Да.
- Нет.
Наступает пауза, и тот же голос говорит:
- Зря, надо было.
Я машу рукой.
- А она убежала.
Тишина. Мы с Дашей переглядываемся, но никаких отрицательных эмоций и жестов не демонстрируем.
- Вообще-то мы ищем лесника. Кто из вас он – выходи, встречай гостей.
Куст колышется, из-за него на поляну выпрыгивает незнакомец в неподвижной маске, которую я видел в окошке. На нём вывернутый наизнанку тулуп, из-за чего создаётся видимость звериной шкуры. Секунду-две он стоит, расставив руки в стороны, как вратарь в воротах, затем перебегает поляну и скрывается за противоположным кустом. Оттуда выскакивает другой, тоже в маске, но вместо «звериной шкуры» на нём множество коричневых тоненьких ленточек, изображающих лохмотья. Он также перебегает поляну и исчезает за тем кустом, откуда выпрыгнул первый. Следом подобным образом перебегают ещё двое. Психическая атака.
Я делаю вид, что догадался:
- А-а, так вы нас хотите скушать? Эт-то зря, мы невкусные. Ой, погодите, так вы лесника уже съели, что ли? Что-то его дома нету.
На тропинку выпрыгивает мохнатый и басом говорит:
- Это наш дом. Уходите.
Я показываю пальцем за спину и искренне удивляюсь:
- Вот этот? А где же лесник?
- Мы покажем. Хотите?
- Конечно.
Мохнатый распоряжается:
- Леший, покажи им дорогу.
На поляну выпрыгивает тот, что в лохмотьях и идёт в сторону от дома к тропинке, оглядываясь на нас.
Я говорю мохнатому:
- Спасибо за всё. Мы там с кровати на лавку постель перенесли и не убрали.
- Идите.
Мы уходим, но как только оказываемся поодаль, оглядываемся. Ряженые стоят на поляне и смотрят нам вслед. Их пятеро вместе с Лешим. Один из них точно женщина, причём беременная на последних сроках.
Даша говорит:
- Она же вот-вот родит. Ей в больницу надо, а не по лесу бегать.
Я поддерживаю тему, понимая, что говорим мы сейчас исключительно для ушей Лешего:
- Может кто-нибудь из них доктор, вот и примет роды как надо?
- А условия? Всё равно здесь опасно как для мамаши, так и для ребёнка.
- Да, ты права. Я читал, что в старину при родах умирала каждая четвёртая женщина. Это сейчас, если в роддоме роженица скончается, то это ЧП, а тогда было в порядке вещей. А здесь у них условия как в древние времена.
- Ой, чую, беда будет.
Леший идёт от нас недалеко и заинтересованно слушает, о чём мы говорим, а мы делаем вид, что не замечаем этого. Он оглядывается на нас, как будто хочет что-то сказать, но не решается. Похоже, это тоже женщина, по крайней мере, округлые формы из-под лохмотьев проглядывают.
Вскоре с тропинки мы сворачиваем в лес и идём, полагаясь на знания нашего проводника. Примерно через час подходим к какому-то огромному лиственному дереву, растущему на небольшой поляне, и Леший останавливается. Повернувшись к нам, он машет рукой, показывая направление.
- Идите вон туда и никуда не сворачивайте. Здесь сухо, затопленных мест нет, пройдёте.
- Далеко ещё?
- Столько же.
Леший убегает. Мы с Дашей переглядываемся, и она говорит:
- Девчонка, подросток.
- Ты думаешь?
- Уверена.
Лес утренний от вечернего не отличается ничем, только сейчас из-за солнечной погоды он выглядит ярче, контрастней и по нему идти намного веселей. Опавшие листья пёстрым ковром покрыли всю землю. Листопад, самое романтическое время года.
Я останавливаюсь и вдыхаю полной грудью.
- М-м, какой неповторимый аромат… будоражит кровь и тревожит сердце…Сладкая моя, иди-ка сюда.
Даша отскакивает от меня.
- Ага, сейчас.
Она показывает рукой на лес.
- Впе-рёд!
Дом лесника похож на тот, в котором мы ночевали, только он намного новее. Возле него слева под навесом находится большая поленница, а с правой стороны колодец. Перед входом из огромного пня сооружён стол, вокруг него стоят несколько чурок, очевидно используемые как стулья. На столе находится стеклянный графин с широким горлышком и крышкой, а возле него стоит помятая алюминиевая кружка.
На стук и голос нам не отвечают. Я поворачиваю ручку, толкаю дверь, но она закрыта на замок. Мы переглядываемся.
- Ну что, Даша, взломаем этот сейф? Вторгнёмся в частную собственность?
- Не стоит. Давай лучше подождём на улице? Такое прекрасное утро!
- Хорошо, давай посидим здесь, что-то я устал.
Мы садимся возле стола на чурки, я смотрю на пустой графин и поднимаюсь.
- Сейчас воды принесу.
Над колодцем устроена крыша наподобие маленького симпатичного домика, на самом колодце деревянное перекрытие, в ней дверца. Открываю её, вытаскиваю ведро с водой и наполняю графин. Это наш ужин и завтрак, а может и обед.
О появлении лесника мы узнаём только тогда, когда он негромко кашляет. Оборачиваемся и видим между деревьями парня. Резиновые сапоги, прорезиненный плащ с капюшоном, двустволка за плечами и борода. Как ещё должен был выглядеть лесник? По-моему только так.
- Здравствуйте.
- Привет.
- Как водица?
- Супер.
Он ещё раз кашляет.
- Куда путь держите?
- Похоже, мы пришли.
- Я никого не жду.
Я пожимаю плечами и безразлично говорю:
- Значит мы не к вам. Нам нужен лесник.
- Зачем?
- Он знает ответ на одну загадку. Хотим её услышать.
Лесник подходит, садится за стол напротив и некоторое время настороженно нас рассматривает. Мы молчим, и он переспрашивает:
- Загадку? Какую?
- Летела стая крокодилов. Один серый, другой в Африку. Сколько лет пьяному ёжику?
Он, похоже, немного удивляется, но отвечает:
- Сколько волка ни корми, у ишака уши больше.
Я хлопаю ладонью по столу и весело говорю:
- Точно! Как же я раньше не догадался?
Настороженность у него не проходит, а я продолжаю разыгрывать веселье: