двухстоечный подъемник
Бензиновую газонокосилку husqvarna.
1|2|3|4|5|67|8|9|10|11|12|13|14|15
Она отсасывает немного напитка, затем поднимает голову и смотрит на меня в упор.
– Слушай внимательно. Вот эти водоросли, что кучками лежат у воды, почти каждое утро на рассвете убирают. В них, напротив этого кафе, сегодня ночью ты найдёшь контейнер. Возьмёшь его ближе к утру, и принесёшь к себе. Всё. Встреча с тобой завтра здесь же, в это же время.
Поворачиваю голову, смотрю на траву, представляю, как буду всё это делать и вижу Дашу, которая уже лежит на покрывале.
– Всё?
– Завтра не опаздывай.
Я не ухожу; хочу получить ответ на мучающий меня вопрос.
– Почему товар перевозится морем, ведь по суше проще простого? А так к морю довези, по морю перевези. Двойная работа. Зачем такие сложности?
Она озадаченно смотрит на меня:
– Я тебе разве не сказала? Хм.…Пока ты был здесь, они купили маленький остров на Сейшелах, перевезли туда лабораторное оборудование, персонал, и без всякого присмотра штампуют там эти таблетки. У них есть яхта, которая, не заходя в порты, а значит, минуя таможни и пограничников, доставляет товар в любую точку мира. Яхта остаётся в море в нейтральных водах, товар на подводных скутерах аквалангисты довозят ближе к берегу, а на сам берег его доставляют специально подготовленные пловцы.
– М-да, не хило... А как они эту гадость назвали?
– Товар? Пока никак, а лабораторное название «образец икс семнадцать».
Обедаем в том кафе, где вчера ужинала сестра с семьёй. Берём только первые блюда: Даша борщ, а я куриный бульон. Потом идём через центр, чтобы купить в магазине молочные продукты; у подруги больной желудок и ей прописан щадящий режим. Доходим до вчерашнего кафе, и она снова соблазняет меня на чебуреки. Ей хочется только с сыром, а меня в этот раз интересуют ассорти: с сыром, мясом и грибами.
Возвращаемся в домик, и видим, что сестра с семьёй ещё не вернулась. Даша предлагает:
– Давай поспим? Я вся как разбитая.
Я соглашаюсь, тем более что мне предстоит бессонная ночь:
– Давай.
Мы раздеваемся, и я интересуюсь:
– Как твоя спинка? Массаж сделать?
На что получаю неопределённый ответ:
– Ну, если тебе не трудно…
В комнате жарко, Даша ложится спать в одних трусиках, без лифчика и наполовину укрывается простынкой. Подхожу к её койке и с огорчением говорю:
– Очень трудно.
Она улыбается, откидывает простынь и переворачивается на живот. Я наклоняюсь над ней и начинаю массировать шею, плечи, спину, постепенно перебираясь ниже и ниже. Вот крестец, а вот и нижние полушария. Сдвигаю с них трусики и объявляю:
– Они мешают.
Даша возмущается:
– Мы так не договаривались!
– Забыли. Тогда я их просто погла-ажу. Они такие нежные, твои седалищные щёчки и сладенькие, м-м-м…
Расцеловываю обе половинки, провожу ладонями по ножкам и проникаю по внутренней стороне бедра к потаённому местечку, пока ещё прикрытому трусиками.
– Ой, что ты делаешь!
– Ложись на спинку.
Помедлив секунду, Даша послушно переворачивается, но трусики не поправляет и они, полуспущенные, прикрывают только небольшую нижнюю часть пушистого треугольника. Я начинаю гладить верхние полушария, ей это нравится, она протягивает руки за голову и потягивается как ребёнок. Перехожу на животик, плавными круговыми движениями перемещаюсь на бёдра, стягиваю полоску трусиков ещё ниже, и теперь они превратились в узенькую ленточку и вообще ничего не прикрывают. Её кудрявая подружка притягивает меня, но я к ней не спешу. Наклоняюсь и присасываюсь к одному сосочку, потом к другому, одновременно поглаживая территорию вокруг них. Даша снова потягивается и даже постанывает от потягушек, потом решительно меня отталкивает:
– Подожди.
Я выпрямляюсь, а она быстро снимает трусики, закидывает их в угол комнаты и возвращается в прежнюю позу. Ложусь с ней рядышком, пристраиваю свою ногу поверх её кудрявой подружки, рукой глажу грудь, и она закрывает глаза. Мы целуемся, поочерёдно засасываем друг у друга то одну, то другую губку, помогая себе при этом языком. Даша начинает вздрагивать и слегка раздвигает ноги. Я немного нависаю над ней и своим бедром легонько трусь по её промежности, продолжая целовать губы и ласкать грудь. Она вздрагивает всё чаще, начинает постанывать и легонько, но в то же время настойчиво перетягивает меня на себя.
Освободившись из её объятий, встаю с койки, снимаю свои плавки и, просунув их в проём, плотно закрываю дверь в нашу комнату и возвращаюсь. Наклонившись, прижимаюсь грудью к её ногам и, поглаживая её бёдра и бока, целую возле лобка, пупка и тихонько перемещаюсь вверх, скользя телом по телу. Даша запускает пальцы в мои волосы и теребит их, несильно прижимая мою голову к себе. Одновременно она широко разводит колени, я оказываюсь в окружении её ног и ощущаю, как пушистый треугольник пышет жаром. Перемещаюсь выше, засасываю один сосок, потом второй и перехожу на губки.
А внизу события происходят своим чередом. Кудрявая подружка обдаёт теплом мой живот сверху донизу, а когда оказывается напротив моего шустрого дружка, то мы с ним решаем проверить её дружелюбие. Нас встречают тёплые и нежные объятия. Даша высоко поднимает ноги, согнув их в коленках, сетка на койке прогибается и кудрявая подружка оказывается передо мной в очень удобном положении. Мы с дружком двигаемся в глубину, вправо, влево, вверх и вниз, по кругу, опять в глубину и нам это занятие очень нравится. Даше тоже, она активно шевелится подо мной, потом сжимает мои плечи и замирает. Я не прекращаю двигаться, только сейчас делаю это очень медленно, предоставляя ей возможность насладиться. Наконец она разжимает пальцы, приоткрывает глаза и улыбается. Мы с дружком снова начинаем бодро двигаться, я засасываю её то одну, то другую губку, щекочу своим языком её язык и губы, и она снова сжимает мои плечи. Теперь я уже не останавливаюсь, поскольку просто не могу и вскоре сам водопадом исторгаюсь в неё. При этом Даша ещё раз сжимает мои плечи и крепко обхватывает ногами, чтобы прекратить мои движения. Мы замираем, отдавшись ощущениям.
Под вечер вода в море нагрелась ещё больше, но и волна стала подниматься выше, хотя здесь она всё равно небольшая. Если зайти по пояс, то самая высокая сможет только окатить плечи. Правда купаться она мешает.
Оглядываюсь вокруг и замечаю, что никто не плавает, все притворяются поплавками. Ну и я не буду.
Даша надо мной подшучивает:
– Да ты плавать не умеешь!
Мы дурачимся и веселимся. Она заразительно смеётся от всяких пустяков, при этом говорит о себе:
– Я с утра не мюсли, а смешинок наелась.
На берегу ложимся на покрывало и загораем. Мне скучно, я поворачиваюсь на бок и начинаю делать подруге массаж загривка. У неё там имеется небольшое отложение солей, и я его разгоняю. Вскоре мне это надоедает, беру весь загривок в горсть, сжимаю и несильно потряхиваю:
– Вот так вас, кисок, в детстве мама носила.
Даша пищит и переворачивается на спину, подставляя солнцу живот. Стряхиваю с него прилипшие песчинки – ветерок помогает мне в этом – и продолжаю массаж. Здесь у неё солей нет, но есть целлюлит. Я где-то читал, что если его часто и долго тревожить, то он уйдёт в другое более спокойное место. Говорю ей об этом и подначиваю:
– Представь себе, он ушёл в твои щёки. Кто их будет тебе носить?
Она не остаётся в долгу:
– Ты! Наделаешь делов и хочешь уйти в кусты?
Я занимаюсь её жирком на животе, но иногда хулиганю, залезаю мизинчиком под купальник и щекочу волосики на лобке. Даша шепчет:
– Сумасшедший, люди смотрят.
Потом не выдерживает, садится и смотрит по сторонам. На её озорном лице читается немой вопрос:
«Кто это видел?»
Нами никто не интересуется и она успокаивается.
Пляжной зоной здесь считается территория в пятьдесят метров от воды, дальше идёт берег. По всей протяжённости установлены солнцезащитные зонтики, лавочки, кабинки для переодевания и душ на два человека одновременно. Установлены эти устройства не густо, с периодичностью метров пятьдесят друг от друга, и особым спросом не пользуются.
Мы идём под душ. Это двухметровый столбик с перекладиной, всё сделано из труб и покрашено светло-зеленой краской. Откручиваю краник, находящийся на нём на высоте пояса и тут же из рассеивателей на концах перекладины начинает литься дождик. Даша стойко терпит холодные струйки воды, смывая с себя морскую соль. Я становлюсь под другой рассеиватель, и у меня невольно перехватывает дух. Начинаю вскрикивать, стонать, хвататься за грудь и закатывать глаза. Она весело хохочет: ей, видите ли, интересно, как на её глазах погибает человек!
Потом гуляем вдоль прибоя.
- Пойдём в домик, у тебя плечи сильно покраснели.
Даша хорохорится:
– Я никогда не облезаю!
– У тебя нос стал как у алкоголика, он обязательно облупится.
Она встревожена этим фактом, и мы возвращаемся. В комнате она достаёт из сумочки зеркальце и начинает изучать подрумяненный носик. Люда замечает её волнение и предлагает свой смягчающий крем. Даша мажет им не только нос, но и всё лицо и взамен предлагает ей своё средство от ожогов, привезённое откуда-то из-за границы. Моя сестра тоже хватанула лишнюю порцию солнечных лучей и не меньше её переживает, что покроется волдырями. Люда промазывает импортным средством всю свою территорию декольте. Другие места её не беспокоят. Обе остаются чрезвычайно довольными собой и друг другом.
Валерий от солнца сразу потемнел, особенно схватило кожу на лице. Глядя на него, можно было смело предположить, что он всё лето пропадал на пляже. Зато моего племянника солнце не берёт: как был бледной поганкой, так ею и остался, даже не порозовел. Не мудрено: он много времени проводит в постели, иногда спит почти до обеда, может прихватить время и после него.
Сестра с домочадцами идут ужинать в кафе, а после него собираются посмотреть какой-то фильм в одном из двух местных кинотеатров. Мы с ними идти не хотим, вытряхиваем холодильник и с наступлением сумерек отправляемся на берег.
Оказывается, кафе в ночное время сильно освещается, и пляж хорошо просматривается практически до самой воды. Как в таких условиях курьер будет делать закладку? А мне как забирать? Вдруг кто-нибудь случайно заметит мои манёвры? Про конкретную слежку за мной я даже не думаю: тут придётся принимать самые радикальные меры.
Мы прогуливаемся и обнаруживаем компании и парочки, сидящие в полумраке на песке, но их не очень много. Темноты полной нет, так как над нами яркое звёздное небо.
Даша командует:
– Давай вот здесь.
Я раскидываю покрывало, и мы ложимся на него ногами к воде. Песок ещё не остыл и можно не беспокоится о простуде. Комаров нет, ветер не даёт им возможность летать, а сносит в сторону. Смотрим вверх, я рассказываю о некоторых звёздах и созвездиях, вместе считаем пролетевшие искусственные спутники Земли и упавшие метеориты. При виде последних Даша каждый раз говорит:
– Загадай желание, звезда упала.
Один раз над нами прогудел самолёт.
– Американец, – констатирует она.
Я удивляюсь:
– Откуда ты это знаешь?
– Правительство дало им воздушный коридор, а наши самолёты здесь давно уже не летают.
Время от времени мимо прогуливаются парочки, некоторые из них делают незаметный для нас – будто бы! – крюк и проходят довольно близко, прекращая при этом между собой разговаривать. Похоже, их разбирает любопытство:
«А чего эти там лежат? Что они в темноте делают?»
Не увидев ничего аморально-эротического, отдыхающие идут дальше, разочарованные нашим поведением.
Спать уходим далеко за полночь. Это хорошо: подруга обычно ложится в десять, теперь она уснёт крепко и не помешает мне ночью сделать вылазку на берег. Меня беспокоит другое: разойдутся люди к утру или нет?
По Дашиному дыханию чувствую, что она спит. Начинаю тихонько подниматься, и панцирная сетка моей кровати издаёт звуки, смахивающие на канонаду артиллерийского полка. Подруга шевелится и я, затаив дыхание, замираю. Почему раньше не подумал об этом? Надо было днём потренироваться делать бесшумный подъём, а теперь всё равно надо вставать, хоть тут сирена реви! Поднимаюсь ещё медленнее, но шума не становится меньше.
Иду к морю мимо кафе, в нём гуляющих уже нет, но свет не потушен, так как заведение работает круглые сутки. На песке возле него лежит надувной матрас, по величине похожий на плот, на котором, если лечь поперек, свободно могут разместиться человек шесть. Две девчонки, официантка и барменша, на животах лежат на нём ничем не укрытые – на них шорты и топики – и спят, вместо подушки используя собственные руки. Услышав мои шаги, одна из них открывает глаза, убеждается, что я иду не к ним и закрывает их снова, не сделав при этом ни одного движения; им надо обслуживать всех посетителей, но и успеть поспать тоже. Отдыхайте, девочки, сейчас я ничего не собираюсь у вас покупать!
Небо всё такое же звездное, как и вечером, но луны нет. На пляже не видно ни одной души. Может, мне это только кажется, и вон там, на песке, кто-то лежит, слившись в темноте с камкой? Зря я прошёл через кафе, после яркого света мои глаза долго перестраиваются на ночное видение. Иду вдоль самых волн вправо и осматриваю пляж. Постепенно начинаю видеть нормально и убеждаюсь, что здесь действительно нет ни одного человека. А как в другой стороне? Поворачиваюсь, иду обратно, продолжая всматриваться в темноту, и вскоре мне становится ясно, что, кроме меня, на берегу никого нет. По крайней мере, в опасной близости.
Я камку ни разу не трогал и тем более не нюхал, но она мне заранее не нравится. Не наклоняясь, пихаю шлёпанцем ближайшую кучку и раскидываю её в стороны. Пусто. Шагаю к следующей и осторожно повторяю процедуру; беспокоюсь не столько о контейнере, сколько о родной ноге: вдруг обо что-нибудь уколюсь? Мои упражнения прерывает какой-то предмет, находящийся в середине очередной кучки. Сажусь на корточки и осторожно разгребаю ее руками. Как и говорила Нина, по виду это блок сигарет «Мальборо», причём даже в целлофановой упаковке, правда, завёрнутый в какую-то тряпку. Засовываю его себе под мышку, тряпку сворачиваю, заталкиваю в водоросли и сгребаю их в кучку. Всё, меня здесь не было и я ничего не знаю.
Боковым зрением вижу в воде какую-то неправильность, замираю, поворачиваюсь и вижу тёмный силуэт, качающийся на волнах. Скорее всего, чья-то одежда, забытая или просто брошенная на берегу за ненадобностью, а затем унесенная прибоем.
Оглянувшись по сторонам, вхожу в воду. Это человек, он плавает лицом вниз и не подаёт признаков жизни. Пытаюсь перевернуть его – замечаю, что это мужчина средних лет – но мне это не удаётся, тело застыло в одной позе и это не судорога, а трупное окоченение. Поднимаю голову несчастного и в слабом свете звёзд вижу на его шее небольшое тёмное пятно. Кровь или грязь? Хлюпаю на него водой, трогаю пятно пальцем и убеждаюсь, что это всё-таки кровь. Значит, не утопленник? Но убийство происходило не при мне, а то я бы обязательно услышал шум или возню.
«Ох, не нравится мне это! Покойник находится напротив того места, где я взял контейнер. Теперь тут начнут каждый сантиметр исследовать, да и вообще станут ходить сюда как на экскурсию. А как мне работать? А как курьер закладку будет делать? Стоп, может, покойник и есть курьер? Но контейнер на месте. Ой, ладно, сообщу Нине, она начальство, вот пусть и занимается всеми увязками-неувязками».
Даша спит. Я уверен в этом, потому что так чудно прихрапывать не сможет ни одна артистка. Тихонько раскрываю свой пакет, кладу туда контейнер, закрываю его футболкой, а на пакет кидаю шорты. С наслаждением, тихонько – сетка не скрипит так, сволочь, как сорок минут назад! – растягиваюсь на койке и с удивлением обнаруживаю, что мне надо «сделать ручеёк». Это что же, мне опять подниматься и идти на улицу? А когда же спать? Какое свинство со стороны родного мочевого пузыря!
Теперь у меня начинается другая жизнь, в корне отличающаяся от жизни овоща, которым я был в последнее время. Передо мною встаёт вопрос сохранности контейнера. Но, кроме этого, надо позаботиться о безопасности Даши и семьи сестры, потому что если – не дай бог! – вокруг меня начнётся какая-нибудь суета, то рикошетом могут пострадать и они.
Здраво поразмыслив, я решаю режима секретности не устраивать, потому что уже одно это вызовет нездоровый интерес у кого угодно. Первым делом надо поменять замок; доверять тому анекдоту, что висит у нас на дверях, у меня нет никаких оснований. Для такого случая у меня имеется свой замок, на который вполне можно понадеяться.
Вот такие мысли посещают меня с утра пораньше, я ещё сплю, а они делают мне побудку. Не открывая глаз и не шевелясь, напрягаю пятое чувство в надежде, что оно мне что-нибудь подскажет, и вскоре выясняю, что вокруг прослушивается полная тишина. На улице и в соседней комнате звуков нет, как и со стороны соседней койки. Ещё ночь, все спят? А сколько же сейчас времени? Я всегда открываю два глаза одновременно – по одному у меня никогда не получалось сколько бы ни тренировался – открываю их оба и сейчас. Даши нет. Поднимаю с пола мобилку и смотрю на таймер. Полседьмого. Проспал, она уже полчаса купается без меня. Почему не разбудила? А может...
Рывком сажусь, не обращая внимания на энергичный протест пружин на моё невежливое обращение с ними, и заглядываю в пакет. Контейнер на месте. Вытаскиваю замок, и меняю его без официального объявления; спросят – скажу всё, что думаю о полученном нами в пользование куске металла.
Даша зашла в воду довольно далеко и старательно делает вид, что плавает. Идти к ней не хочу, возвращаюсь назад, сажусь за наш стол и начинаю смотреть в проход между впереди стоящими домиками. Вскоре в нём появляется очень довольная собой моя подруга с покрывалом в руке и лукавым выражением на мордашке.
– Ты много потерял, – заявляет она, остановившись возле стола.
Я удивляюсь:
– А когда же я успел?
– Ты знаешь, как я купалась? Го-ла-я!
Даша смотрит в упор и ожидает мою реакцию. Я округляю глаза и поднимаю брови:
– С ума сошла? Ты всю рыбу распугала! Что теперь рыбакам делать?
Она не того ждала, хмурится и поджимает губки.
– Ну, всё, я обиделась!
Я сразу здаюсь и говорю:
– Не вздумай! Это шутка.
Вскакиваю с лавочки, пытаюсь её обнять и поцеловать, а она отбивается и старается держать марку:
– Ничего не знаю, обиделась!
Однако, по ней видно, что шутку она оценила, и я прощён.
По базе отдыха, как и по пляжу, начиная с раннего утра, целый день курсируют розничные торговцы и предлагают всякую всячину. Редко кто носит поклажу в сумках, в основном её возят на велосипедах: у кого-то груз находится в пакетах, висящих на руле, но чаще он расположен в багажниках, сделанных из белой прочной проволоки. У торговцев есть своя специализация, каждый продаёт однотипный товар. С разных сторон до нас доносятся крики:
– Молоко, творог, сметана!
– Пеленгас, бычки!
– Шаурма, сладкая шаурма!
Из домика выходит до конца ещё не проснувшаяся Люда.
– Доброе утро. Тут кто-то рыбу продаёт. Где?
Я отпускаю Дашу и вопросительно смотрю на сестру.
– Тебя на солёненькое потянуло? Уже?
Она машет рукой.
– Ай, ну конечно! Давайте ухи сварим? Что-то так захотелось.
Я констатирую:
– Это только женщины могут что-нибудь так захотеть покушать, что ты вынь да положь! А перехотеть нельзя?
– Ты что! Какой в этом интерес? Ничего ты не понимаешь: в этом как раз и заключается самый смак.
Люда и Даша с видом специалистов выбирают одну здоровую рыбину, а я развлекаюсь:
– Слюнки утирайте, уже на землю текут.
– Смотри, какой он, – показывает мне приобретение сестра, не обращая внимания на мои подколы. – Тут и на уху и на жарёху хватит. Вообще-то, когда мы сюда собирались, то я своим заявила, что ничего готовить не буду, питаться будем в кафе из расчёта сотня в день, но от свежего сазана отказаться не могу.
Рыбу прячем в холодильник, после завтрака Даша её разделывает и солит, а потом предлагает:
– Давайте я приготовлю? Сварю уху, а куски пожарю. Договорились?
Я всегда считал себя неглупым человеком, но в этот раз как заклинило:
– Хочу пить.
Придумал бы что-нибудь другое, так нет же! Ни ума, ни фантазии!
Оставляю Дашу у расстелённого покрывала размышлять над моим поведением и возвращаюсь в «Славутич». В этот раз, кроме минералки, беру чашку чая, теперь у меня есть повод некоторое время посидеть за столиком.
Смотрю на нетронутый Ниной напиток и представляю, каким пламенем сейчас горят её нервные клетки. Дёргаю за верёвочку пакетик чая, заставляя его принимать ванну в чашке кипятка.
– Как тебе его передать?
– Никак. И этот, и остальные пока будут у тебя, а передашь их мне только в Херсоне. Ты об этом знаешь, зачем спрашиваешь?
– Да, я помню, но где их тут хранить? Начинающий домушник может запросто забраться в домик через дверь или окно и выкрасть что угодно. Существует реальная опасность потери товара.
– Ничего не могу изменить, командую не я.
Она хмурится, а я злюсь. А если о товаре узнают конкуренты? Ладно, если умыкнут незаметно! Пропажа нескольких миллионов для моих шефов невелика потеря, они и мной пожертвуют, не сильно задумываясь. А мне каково? Быть расходным материалом в битве гигантов совершенно не хочется.
Нина отпивает немного напитка и спрашивает:
– Всё прошло ровно?
– Нет, конечно.
Она тревожится и пристально смотрит мне в глаза.
– Что случилось?
Вытаскиваю из чашки чайный пакетик и кладу его в пепельницу. Миролюбиво говорю:
– Я тут зелёный чай пристрастился пить, очень даже ничего. Худею, и нервы успокаивает. Рекомендую.
У неё немного лишнего веса, она вспыхивает и отворачивается, смотрит на море. Прослеживаю за её взглядом и вижу Дашу. Она лежит на покрывале и наблюдает за нами. Или мне это только кажется? Нина подтверждает мои опасения:
– Сегодня тебе дадут отставку. Она нас засекла.
– Да? Нехорошо-то как. Ладно, разберёмся. По крайней мере, здесь мы уже не должны встречаться.
Она это понимает. Вопросы могут возникнуть не только у моей подруги, но и у посторонних людей, причём все они сведутся к одному:
«Чего он каждый день с этой женщиной разговаривает? Приехал-то совершенно с другой».
– Завтра приходи в кафе «Бриз», время то же. Знаешь, где оно находится?
– Знаю, у входа в базу отдыха.
Напротив кафе у самой воды на корточках сидят два милиционера в форме и о чём-то беседуют, рассматривая перед собой песок. Чуть позади них два одетых парня согнулись над каким-то предметом.
– Знаешь, что они ищут? Следы убийцы.
– Убийцы?
– Да. Когда я брал контейнер, то обнаружил покойника. Он плавал в воде метрах в тридцати от берега чуть левее, если провести прямую линию от нас через милиционеров в море.
Нина отворачивается, смотрит себе в стакан и хмурится. Чьё-либо внимание к нашей деятельности, особенно правоохранительных органов, нам категорически противопоказано. Чтобы не навлечь на себя даже подозрения, мы не должны участвовать ни в чём сомнительном, тем более нарушать закон. А сейчас на территории, где происходит передача наркотиков, обнаружен покойник.
Она с надеждой спрашивает:
– Утонул?
– Думаю, что нет. На шее была рана, из-за которой он, скорее всего и умер.
– На твой взгляд, как давно это произошло?
– Трудно сказать, но, когда я его обнаружил, трупное окоченение уже наступило.
Ей сейчас тяжело. Надо принимать решение, а она не знает, как поступить: перенести операцию в другое место или продолжать её здесь? Отпив глоток напитка, она смотрит мне в глаза и советуется:
– Ты сам как считаешь: надо сворачиваться или не надо?
– Участок берега для осмотра выбран произвольно, он ближайший от обнаруженного покойника. А ведь его могли прибуксировать сюда издалека. Милиция здесь всё изучит, уйдёт и больше не появится, потому что к вечеру по этому месту пройдёт не одна сотня людей, так как пляж перекрывать не станут. Искать убийцу будут среди отдыхающих. А может его уже нашли? В общем, не вижу оснований для переноса, пусть всё идет, как запланировано.
Нина качает головой, соглашаясь с моими аргументами, и говорит:
– Да, будем продолжать. Я выясню по своим каналам, что здесь произошло, а ты поинтересуйся у своего родственника. Договорились?
– Не договорились. Прямо спрашивать у него я не буду, чтобы не вызвать подозрения, а сам он ни за что не скажет. Такой человек. Что где услышу, то и буду знать.
Нина допивает напиток и уходит, а я сижу за столиком и придумываю для Даши несколько правдивых историй сразу. Применю одну из них в зависимости от обстоятельств, а какую – ещё сам не знаю. Это будет зависеть от того, как она себя поведёт, как пойдёт разговор.
Плюхаюсь рядом с Дашей на покрывало.
– Как водичка?
Она лежит на животе, прикрыв голову полотенцем.
– Сегодня немного штормит.
Я смотрю на море. Волны немного больше вчерашних, сейчас они размером до полуметра.
– Ты не ошиблась?
– Здесь это считается штормом. Море мелкое, а впереди остров Бирючий, он волны гасит.
– Надо же! Мне всегда казалось, что шторм это волны размером с дом и вообще что-то ужасное.
1|2|3|4|5|6
|
