Капли барабанили по козырьку здания. Её отнюдь не смутил ливень в час дня. Здешние места славились частыми грозами и безумно красивым снегом. Но знание этого ей никак не помешало забыть зонт. Из под козырька она помахала водителю такси. Он открыл ей заднюю дверь и вот она уже в машине. Хотя это никак не помогло - она промокла до нитки.
"Все будет хорошо... все будет хорошо... все будет хорошо..." - она повторяла это вновь и вновь, стараясь убедить себя в этом - что все будет хорошо. Видимо старалась недостаточно, раз примчалась сюда: в другой город, чужую страну. Он никогда ей не жаловался, но она старалась с ним все пережить; он делился с ней сомнениями, она верила в него; он стеснялся своих падений, она помогала ему подняться и взлететь. Она была счастлива наблюдать, с какой легкостью он умеет порхать. В последнем письме он пообещал, что "все будет хорошо". И ей стало страшно.
Такси остановилось у серого здания, больше напоминающее завод, чем больницу. Она захлопнула дверь и быстро рванула по ступенькам. Но чем больше ступенек оставалось позади, тем тяжелее давались ей шаги. Она замерла под козырьком больницы, уставившись на огромные двустворчатые двери. Неизбежная неизвестность вводила в ступор, что дыхание сперло и сердце остановилось. Мир замер, барабанная дробь дождя вибрировала в ушах, а по ее телу стекали капли, замедляясь в районе сердца. Она приложила холодную руку к горячей груди и пальцами ощутила пламенящее "тук... тук... тук-тук..." Она знала, что он жив, что их сердца бьются синхронно. Она зашла в палату и на первое, что обратила внимание - была борода. Первое время, ей было непривычно, когда он кололся при поцелуях. А потом она смирилась. А потом и он начал бриться.
Она просмотрела табличку пациента. Там было написано, что он в диабетической коме. За листами с анализами и предписаниями, она нашла золотисто-коричневый конверт с подписью "для Тины =)". Она медленно попятилась назад с конвертом в руках. Упала в кресло, и секунду погодя, смахнув капли дождя со своей щеки, вскрыла конверт и принялась читать:
"Хочу говорить, что я тебя люблю. Но мне ты можешь этого не говорить в ответ, пока не будешь уверена, что готова пообещать невозможное. Я тоже тебе никогда не причиню боль и буду защищать, но мне важно знать... Часть меня уже не верит в твой ответ. Все же на счету далеко не первый месяц разлуки. "У нее своя жизнь. Не трогай её. Она давно перестала думать о тебе!!!" - с подобным борюсь в своей голове. Важно знать, что мы все еще на расстоянии одной капли.
Это как детские обещание "за мороженку". Мы в детстве готовы были на все. За мороженку! Главное было пообещать. Обещания даруют надежду. Особенно, когда её осталась капля.
От больничных стонов, предсмертных громов и взрывов революции, в ушах слышен только звон... и биение сердца. Твоего наверное. Когда мы впервые встретились, я по глазам увидел, как твое сердце стало биться чаще. Когда мы впервые поцеловались, я чувствовал пульсации губами. Когда беззаботно в тишине совместной валялись, аккуратно прильнув к груди, слушали тихое "тук... тук... тук-тук..." Когда ты меня провожала, я увидел пульс в твоих слезах. Хоть самих слез и не видел. Мы так и не попрощались.
Прости меня, что не успел починить на кухне кран. Поначалу он у тебя бессонницу вызывал и меня раздражал до безумия. А потом, когда вместе засыпали, дыхание начало сливаться и капли стали попадать в такт биению наших сердец. Здесь тоже есть кран, что протекает. Здесь, в принципе, все протекает, но капли из этого крана по-своему особенные. Каждую ночь я закрываю глаза, представляю что ты рядом, обнимаю подушку и будто бы засыпаю под стук твоего сердца "кап... кап... кап-кап..." Надеюсь ты не перестала делать так же.
А помнишь, как мы переняли взрослую игру с детьми "за мороженку"? Ты научилась готовить, а я бриться. Из-за тебя мне стали по душе поэты и пьяные драматурги, а ты, переборов страх, научилась ездить верхом. Я узнал, что корица вкусная, а ты, что одуванчики можно есть. Столько всего нам открылось за мороженку.
Ты будешь ругаться, но я вновь не бреюсь. Хочу, чтобы ты сделала это за меня и вновь убедилась, как я с тобой могу меняться. С меня мороженко. Плодово-ягодное. Твое любимое."
Она молча сложила письмо, и засунула его между лифчиком и левой грудью. Легла рядом, так, чтобы слышать его сердце. "Он проснется и меня разбудит. И все будет хорошо." - подумала она, засыпая под такое знакомое "тук... тук... кап-кап..."