Хромосома Христа или Эликсир молодости_5
1|2|3|4|5|6
Глава 15
Что тут началось!
Мне позвонил директор института и сказал:
- Принеси мне свои тетрадки.
Кроме протокольных тетрадей мы не вели никаких журналов, никаких записей. А в протоколах директор с трудом разбирался.
- Как это понимать?
Я разъяснял.
Между тем был собран материал на мою кандидатскую, Аня быстренько напечатала текст почти на трехстах страницах и сдала в переплетную. Летом я уже защищался в Москве.
- Молодец, – хвалила меня Ирина.
- Это он, – сказал я и кивнул на Жору, – если бы не он…
На защите мне пришлось отбивать атаку своих оппонентов.
- Брось, – сказала Ирина, – ты был великолепен!
Это была неправда: они обложили меня и не давали продыху.
Я держался как мог! Говоря же по сути, защита без ее настойчивого участия могла бы и не состояться, это-то я точно знал. Она так обняла и прижала к стене Аленкова (на тот час моего оппонента), что ему просто некуда было бежать.
- Андрей, ты – струсил?! Ты их боишься?!
Аленков кисло улыбнулся.
- Хорошо, хорошо, – согласился он, – я постараюсь.
Он постарался! А Жора сам напросился к Ирузяну на дачу и просто изнасиловал его своими доводами в пользу необходимости проведения процедуры защиты. Председатель Учёного Совета под напором Жориних аргументов сдался:
- Ладно... Пуст защыщаеца...
Я и защищался... Как мог!
Враги Аленкова обложили меня со всех сторон. Как волка! Да-да, это была самая настоящая охота на загнанного волка, взятого в красные флажки. Эти Лисицы и Рудзиты, эти… Просто нечем было дышать! Но я, волк, держался из последних сил, как те – у Высоцкого, щетинился, щерился, огрызался… Щенок!
Это было веселое, молодое, здоровое время. У нас было много вопросов, которые мы задавали жизни, пытаясь выпытать у нее секреты. Как устроена жизнь? Как она возникла и куда, собственно, движется? Летит! Еще больше вопросов было к медицине. Однажды, еще будучи студентом, я был поражен, услышав на лекции, что из яйцеклетки лягушки, в которой собственное ядро заменили ядром кишечника, вылупился головастик. Это было потрясение, о котором профессор Архипов сказал как-то вскользь, приводя этот факт в качестве подтверждения какой-то мысли о дифференцировке клеток. Или о дедифференцировке. Я спросил у Жоры:
- Это правда?
Он только пожал плечами.
- Наверное. Если об этом читают лекции.
С тех пор мысль о кишечнике какого-то головастика не покидала меня. Я не мог себе объяснить – почему? И только со временем смог.
И себе, и Лене, и… И даже Тине… Она рассмеялась:
- Головастик из кишечника?!. Но это ж безбожно!
Я тогда знать не знал, что она… Лучше бы и не знать!..
Впрочем, всё по порядку!
Глава 16
В двери стучался декабрь, густой снег выбелил крыши домов и уже скрипел под ногами, когда мне удалось изложить на бумаге результаты наших экспериментов. Формула открытия выглядела в виде короткой справки – двух-трех предложений, из которой следовало, что открыто ранее неизвестное явление рекомбинации генов животного и растительного происхождения, включающее... И т.д. Мне хотелось выписать ее наилучшим образом, чтобы Жора, однажды ее прочитавший, не нашел никаких изъянов. Формула открытия – это как строчка гения: «Остановите Землю – я сойду!». Прибавить нечего: Земля сдурела с ума. Мы надеялись, что «неизвестное явление рекомбинации генов» приостановит падение Земли в пропасть безумия и небытия.
Научный мир признал наше открытие. Наша короткая заметка в «Nature» привлекла внимание специалистов, и нам два-три раза кто-то звонил из Англии и Массачусетского университета. Никому из ученых ведущих лабораторий мира не могло прийти в голову, что такие результаты можно получить в цокольном помещении городской бани, используя самодельные генераторы, допотопные микроскопы, консервные банки, бутылки из-под пива, ржавые скрепки, прищепки и даже резинки из старых выношенных ситцевых трусов. Вскоре и «Science», и «Cell Вiology» почти одновременно поместили наши результаты с подробными комментариями известных ученых. Посыпались, как пшено из мешка, эксперименты в разных лабораториях мира, чтобы подтвердить или опровергнуть полученные нами научные факты. Сам Джеймс Уотсон, один из отцов молекулярной биологии гена, приветствовал наш скромный труд и пригласил к себе с курсом лекций.
- Надо ехать, – решили мы, и я стал спешно диктовать Ане тексты лекций. Тамара редактировала, мы спорили, она настаивала, я сдавался. Или не сдавался. Теперь в лаборатории слышался только стрекот пишущей машинки.
- Нельзя ли помедленнее?..
- Нельзя.
Пулеметные очереди слышались до самой ночи. А что делать? Нужно было спешить. Куда, спрашивается.
- Дальше, – сказала Аня.
Я читал с черновика, а они меня, так сказать, правили, предлагали свои варианты текста, искали слова.
- …и не вызывает сомнений тот факт…- диктовал я.
И Аня снова открывала огонь.
- Слыхали, – сказал Юра, – интеллектуальное убийство! Здорово придумано!
- Ты это к чему? – спросил Шут.
- Так, – сказал Юра.- Весь мир ищет средства от всех болезней, но все усилия мира направлены на разработку универсального оружия. Чувствуете накал! Гонка! Кто кого – разум или дурь, Бог или сатана! Я же вижу, чего стоит нормальному человеку устоять перед такими соблазнами… Я же не слепой. У Агаты Кристи, кстати, вы не поверите, точно такая же идея, не помню в каком романе.
- Это какой-то цугцванг, – бросил Шут.
- Дальше, дальше, - требовала Аня, - Шут, не мешай!
Ай, да Анечка, ай да молодец!
Только к утру была одержана победа над лекциями.
- Ура! – крикнула Наталья, и мы тут же всей гурьбой завалились спать. Кто где пристроился: на столах, в старых потёртых креслах, кто-то на раскладушке, а Баринов на ватном матраце…
Я пристроился на кушетке. Обняв Анечку…
Глава 17
Теперь-то я понимаю: Жору больше всего на свете интересовала кибернетика. Это было модно в то время, кибернетика только-только врывалась в жизнь. А мы были умны и красивы, и преданы науке. Фантазеры! Мы хотели победить все болезни, вылечить рак, запивая вчерашние сырники остатками пива и засыпая в лаборатории на кафельном полу. Мы потрошили крыс и мышей, Боже мой! подвергали их страшным пыткам: травили, топили…
- Не трави душу, - говорит Лена.
- ...резали, даже распинали, как Иисуса Христа, пытаясь выведать у Природы ее тонкие тайны. Мы отсекали им головы, как гильотиной, рассекали их сердца и печенки, желудки и селезенки, дикари!
- Рест, перестань, пожалуйста!
- …выдергивали ядра из клеток попытке добыть ДНК, РНК, всякие там гистоны и протамины... Наши карманы были просто набиты рибосомами и митохондриями, а на зубах ощущалась оскомина от долгого жевания эндоплазматического ретикулума и гликокаликса...
- Тина ваша права, - говорит Лена, - дикари! Я бы тоже…
- Прости нас, Господи, грешных. Сколько мы загубили бедных животных без чьего-либо соизволения, взяв себе право распоряжаться их жизнями по своему усмотрению. Палачи, мы считали себя богами.
- Хватит причитать! – говорит Лена.
- Мы верили! Повторяю: мы, живодеры, были преданы науке...
- Живодеры?!.
- Ну да!..
Через две недели, прихватив курс моих лекций, в Штаты укатил наш кудроголовый голубоглазый парторг.
- Это тот, что из «пиздриков»? Авлов?
- Самый тот. Не имея желания с ним связываться, мы отдали ему какие-то результаты, чтобы он мог поразить Америку.
- Ты рассказывал, – говорит Лена, – что он этой поездкой перечеркнул все ваши планы.
- Он всегда был глуп, как баран, со своими вылупленными, просто выпадающими из орбит бараньими блекло-водянистыми глазами. Не обязательно ведь знать английский, чтобы быть гостем открывателя структуры ДНК Нобелевского лауреата Джеймса Уотсона. Потом оказалось, что не обязательно читать и мои лекции. Можно ведь просто рассказывать о себе, о быте, о планах на будущее. По возвращении он собрал нас на пиво с жареным мясом и, порыгивая и ковыряясь в зубах ногтем мизинца, с восхищением рассказывал, как он заткнул за пояс нашими результатами самого Уотсона.
- Они же там ни хера не понимают в вопросах прикладной генетики, ковыряются в генах, как куры в говне...
Брызгая слюной и пересыпая свой рассказ сочными матерщинными словами, помогая им вырваться из своей черной пасти с помощью куцых кургузых толстых пальцев с нестриженными ногтями, шевелящимися, как клешни краба, он изрыгал комья грязи, чехвостя и распиная Уотсона, а с ним и всех американцев с их хваленым The American Way of Life (Американский образ жизни, англ.).
- Это же физифин труд, – говорил он.
- Сизифов...
- Ну да!.. Сизифин!.. Они же ни рылом, ни ухом...
От подобных его высказываний я сперва приходил в ярость, которая со временем сменилась покорностью и уныньем, и вскоре я перестал обращать на это внимание.
- Апофизом же моего доклада, – продолжал он, – было то...
- Апофеозом...
- Ну да!...
Что же касается наших экспериментов, то парторг не понимал их существа и не придавал этому непониманию большого значения. В своем развитии, как и многие партийцы, он остался сидеть на дереве. Даже в болоте… Этот головоногий моллюск…
- Тупой что ли? – спрашивает Лена.
- Он всегда говорил на черное - белое и убеждал тебя с такой яростью в этих по-бараньи прекрасных глазах и прытью в глотке, что все, кто его слушали, подавляя в себе приступ тошноты и украдкой вытирая обрызганное лицо, вскоре верили: черное – это белое, а красное – это зеленое. И ты ехал, сам того не подозревая, на красный как на зеленый. И когда никаких ДТП не случалось, он сверкал глазами: „Я же говорил!”.
- Он что же, – спрашивает Лена, – полный кретин?
- Этот жалкий обрубок… Знаешь, я заметил, что все они, эти недомерки с комплексом Наполеончика, все эти переметчики, авловы, чергинцы, все эти штепы и шпуи, шариковы и швондеры, вся эта шушера, как сказал бы Жора - «мерзкая мразь», все они пытаются компенсировать свою…
- Да, - говорит Лена, - это комплекс, между прочим, тоже обусловлен…
- Гнилыми хромосомами…
- Ага…
- Если бы Тинка прознала, с кем в те годы мне приходилось якшаться… Ну, да ладно… О мертвых, ты же знаешь, или хорошо, или ничего. Ничего - пустота, вакуум, пыль... Абсолютный ноль! У него так и не был обнаружен ген, отвечающий за прямохождение. Хотя такие как он и ходят петухами - грудь колесом...
- Он что, умер? – спрашивает Лена.
- Для меня – да.
- Давно?
- Навсегда.
- Я и не знала, что ты умеешь так злиться, – признается Лена.
- Как?
- Ну, ты этого своего Авлова просто расплющил.
- Да ладно, ладно тебе. За него я спокоен. Ничего хорошего с ним уже не случится. Ни с ним, ни с Переметчиком, ни с Валерочкой Ергинцом…
Если бы Тина знала, с какими уродцами мы строили своё совершенство.
Глава 18
Весной мы стали популярны среди нашей ученой братии. Все искали с нами знакомства, нас приглашали на встречи с приезжими знаменитостями, там и сям можно было слышать наши имена, мы сидели в первых рядах оперного театра и в президиумах ученых советов. Многие стали говорить нам «ты», иные величали на «вы», искали наши руки, чтобы почтительно их пожать, и искренне поздравляли. Но с чем? Никто не мог толком объяснить, в чем наше величие. Были и откровенные скептики.
- Это те, банщики?..
- Говорят, что они...
Иронично подсмеивались, а многие открыто насмехались.
- Ты был у них в подземелье?
- Никогда.
- И не советую, там – ад.
К нам редко кто заглядывал из начальства, местечковые профессора многих из нас просто не знали. Тем не менее, мы были счастливы и теперь тратили уйму времени на пустоту славословий и почестей, которые преподнесла нам судьба. Нас стали узнавать на улице и первыми подавать руку для приветствия. Мы улыбались: этим нас не возьмешь! Мы были далеки от сетей и капканов тщеславия. Мы знали себе цену. Да, я часто бывал бит, но никогда не чувствовал себя побежденным. Когда буря ликования потихоньку улеглась, стали судачить о практическом применении нашего открытия. Никто не знал, как к этому подступиться. Как, скажем, продлить жизнь министру обороны или директору ресторана «Заря Ильича»? Здоровый образ жизни, физическая культура и спорт, лечебное голодание, отвращение к жирной пище и половым излишествам, йога, молитва, иглоукалывание, настойка женьшеня и вытяжка из яичек мула... Где золотое сечение жизни? И при чем тут гены? Не уверен, что даже Тина, попадись она нам в те дни, не смогла бы сформулировать перспективы применения наших открытий! Да что Тина! Мы перечитали и Кампанеллу, и Гегеля, и Фейербаха… И Маркса-Энгельса-Лениналенина… От корки до корки! Как нанизать коммунизм на наши гены? Никто из них даже словом не обмолвился. А что могла дать нам Тина? Ровным счётом – дырку от бублика. Она ведь ни «Капитала», ни «Империализма и эмпириокритицизма» не то, что не читала - в глаза не видела! Не читала от корки до корки. С карандашом в руке. Короче, с Тины и взятки гладки.
Так что…
Незамеченными пролетали недели…
Эксперименты с генами черепахи, сосны и бабочки-однодневки – это прекрасно! Но как быть с человеком? Как продлить его жизнь на день, на час, используя добытые с киркой в руках наши научные факты? В чем наше know hоw? Мы этого не знали. Ни мы, ни кто-либо другой не мог знать, как это сделать. Никто другой на Земле! Даже твоя Тина! Так нам казалось в подвалах бани.
Тогда мысль о Пирамиде не могла даже прийти в голову.
- О какой Пирамиде? – снова спрашивает Лена.
- Так что Тина – не в счёт.
|
| Категория: Мои статьи | Добавил: Zoreslav (2014-01-07)
| Автор: Владимир Колотенко
|
| Просмотров: 498
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
