- Считается, что это два самых дорогих сорта кофе. Произростают они в Азии, там же и производятся, - пересказывала Стефания следующий абзац сборника о сортах кофе. - Их производство многим покажется странным, а многим лучше и не знать, как получают данный аромат, в виду чрезмерной впечатлительности и брезгливости, - звучал голос Стефании продолжающий читать предложение за предложением.
- Чтобы получить сорт кофе «Копи Лувак», необходимо произвести специфическую пищевую цепочку, а именно: чтобы стать по истине дорогим и непревзойденным, самые вкусные и спелые плоды кофейного дерева должны пройти через желудочно-кишечный тракт мусанга, - Стефания ничуть не удивилась и не выказала отвращение. - Мусанг это небольших размеров зверек из семейства виверровых, - при этом Стефания отвлекала мой взгляд от чертежа и привлекала его на снимок того самого мусанга или как его еще называют, азиатская пальмовая циветта. - В общем, зёрна выходят довольно - таки из необычного места и после собираются людьми, для дальнейшей обработки. Точно такая же судьба у плодов кофейного дерева «Капе Аламид».
И, как я уже сказал Стефания ничуть не возмутилась, а только открыла новые упаковки с выше описанными сортами, чтобы дать свою оценку качеству.
При чтении этой замечательной истории, с лица Стефании не сходила улыбка, но она была не насмешливая, а скорее восхищения от человеческой фантазии и смекалки.

Нельзя вписывать описание производства этих сортов в меню, - сказала Стефания и еще раз повторила то же самое.

Чертёж приобретал форму. Я почти закончил, осталось только убрать некоторые погрешности и получить одобрение Стефании.

40
Вы знает что происходит с деревьями, когда идёт дождь? Знаете или нет? Ответьте себе на этот вопрос, ну же, сейчас же!
Вы знаете, где прячутся лисы, когда начинается дождь? Нет? Ответьте себе на этот вопрос!
Вы знаете, что чувство – это вечность. Чувство никогда нельзя убить на ровне с воспоминаниями?
Вы знаете, где находится душа, когда начинается дождь? Где находится душа канатоходца, когда он идет по канату и вдруг начинается сильный дождь, сокрушающий ливень, ледяной? Нет?
Мне казалось, впрочем, как и вам, что я знаю ответы, на первый взгляд, простые вопросы. Мне казалось, что это вполне объяснимо и очевидно, но это не так. Это не просто страх, это не просто поляна и природное расположение событий и что дерево бесчувственное, что лисы в своих норах и также, как и деревья бесчувственны, что канатоходец испытывает страх не перед падением, а перед тем, что не сможет пройти до конца, не сможет закончить того, что задумал, поставить новый рекорд, - думают некоторые из вас.
Это вообще не то, и все не то что кто-либо подумает. Нет правильных мыслей или предположений, нет фактов, нет точностей, есть только чужие мысли, собственные мысли, мнения, предположения и догадки. Также есть уверенность в правильности, но это не то, и всё не то. Факты становятся фактами только из-за того, что мы их делаем таковыми. Кто-то скажет, что он существует – и это факт. Серьезно? Вы точно уверены в этом? Или это только предположение, догадка?
Кто-то скажет, что к нему можно дотронуться и тот другой подтвердит это и тысячи других, которые после того другого дотронулись к нему тоже подтвердят – и это факт. Серьезно? Вы точно уверенны в этом? Или это только предположение, догадка?
Кто-то скажет, что он видит. Видит день это или ночь, в то время, как я задаю вопрос: Одарен ли ты зрением? Что видит людей, видит природу, видит эмоции, и миллионы, нет, миллиарды людей подтвердят это – и это факт. Серьезно? Вы точно уверенны в этом? Или это только предположение, догадка?
Больше всего на свете мне сложно просыпаться и начинать всё сначала, кто и что бы ни говорил!
Факты вовлекают нас в бесконечность неточностей, несходств, неправильностей и сомнений. Всё что мы видим, чувствуем, слышим – это всего лишь тонкая, первая оболочка того, что можно было бы увидеть, почувствовать, услышать по-настоящему. Поэтому, когда мы плывем и чувствуем, что вот-вот и легкие перестанут качать кислород, сердце перестанет всасывать и выплевывать своими клапанами кровь, а мозг нажмёт на стоп-кадр, тогда наши двадцать один грамм души окажутся в измерении, где факт окажется одной великой правдой. Но, увы, мы будем уже за этой тонкой, этой первой оболочкой, и никто нас не услышит, как бы сильно не звучал голос, как бы больно не было от сбитых кулаков, как бы злость не вырывалась из пенящегося рта. Вот почему я противник факта – его невозможность изъедает меня изнутри, его подлость не дает мне покоя, его насмешки за этой тонкой оболочкой испепеляют мои лучшие надежды.

Больше всего на свете мне сложно просыпаться и начинать всё сначала, кто и что бы ни говорил, потому что я прекрасно понимаю, что время прошлого начинает перевешивать время, которое осталось в будущем.

Я решил сбрить усы и бороду, чтобы казаться младше. Нашёл свои старые вещи, подстриг волосы, как стриг лет пять-шесть назад и купил те же самые парфюмы. Моё отражение поздоровалась со мной, но я не смог ему ответить. Не могу понять, был рад или прошлое – это прошлое, и не стоило мне туда соваться. Всё-таки, я пытался обмануть время, которое расчётливо и жадно поедало события, как пламя мои рукописи. Я хотел выиграть себе немного времени вернувшись в прошлое или задержавшись в настоящем. Мой компас звал меня на юг, в то время, как ледяной ветер обжигал мне свежевыбритую часть лица на которой раньше красовались аккуратно состриженные усы и борода.

Я помогу вам получить ответы. Я помогу, - твердил старик сидящий рядом со мной на лавке в парке возле пруда и монотонно бросал куски хлеба уткам и лебедям. Птицы бесстрашно съедали его угощения.

41
Чердак был обвешан паутиной и красующейся в углах плесенью. Сквозь грязные окна с огромным трудом прорывались лучи солнца. Пауки были повсюду, чувствуя себя как дома – после долгого моего непосещения, это и был их дом. Деревянная крыша периодически скрипела от ветра и передавала шум приземляющихся на нее птиц. Между всем этим хаосом и беспорядком, там всё-таки было уютно и тепло.
С солнечной стороны комнаты в правом углу возле окна стояла моя кровать, я часто спал на ней, но большую часть времени думал, перебирая пальцами деревянные шарики чёток.
Захватив с собой на чердак бутылку Viognier и два бокала – не знаю, для кого был второй, но всё же я его взял, я какое – то время любовался необычайным цветом вина разглядывая его при дневном свете.
Когда я поднимался по лестнице ведущей на чердак, я заметил репродукцию Моне, почему я раньше её не замечал? Это был пейзаж под названием «Впечатление. Восход солнца» - мне нравились полотна Моне.
Французское вино, французский художник – один из основателей импрессионизма, может поэтому, именно сегодня, я обратил внимание на этот пейзаж. Я бы никогда не повесил Моне возле чердака,- подумал я, когда размышлял о том, что раньше не замечал его. - Надо бы перевесить в гостиную, там ему место, - сказал я вслух и скрестил реки на груди.
Пол на чердаке запоминал мои шаги, мой размер обуви, мою тяжесть. Чрезмерная пыль была повсюду, кроме той самой кровати, будто на ней кто-то продолжал спать и охранял её своим телом. Поставив бутылку Viognier на пыльный стеклянный столик, я поспешно начал открывать окна, потому что горло сдавливало от нехватки кислорода. После чего, я решил немного раздеться, чтобы чувствовать себя свободнее: снял пиджак, галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, закоротил рукава. Постелив на пол кусок, не понятно откуда взявшейся там, цветной ткани, я стал на колени и усердно начал рыскать под кроватью в поисках зоопраксископа и моей собственноручно снятой коллекции фильмов из фотографий.
Ящики лежали нетронутыми, закрытыми на замки и в том же самом положении - в моём фирменном, чтобы я знал в случае чего, что кто-то кроме меня прикасался к моим вещам. Это было важно.
Открыв бутылку вина я налил полный бокал, не стал следовать правилам. Закрыл бутылку пробкой, чтобы не выветривался аромат и сделал маленький глоток. После долгого гипноза и уговаривания себя, я достал содержимое, осуществил все необходимые действия чтобы диск воспроизвел записи и с легким выдохом плюхнулся на кровать. С помощью этого прибора я сохранил многие свои воспоминания. В большинстве случаев - это были воспоминания о Милен. Диски показывали обрывки моей жизни с ней. Она много улыбалась и вальсировала, улыбалась и вальсировала.
Я мог лежать на этой кровати вечность, не замечая что уже другой день, не замечая звуков, движений, не замечая того, как дышу. Я делал глубокий вдох, будто проверяя, что точно дышу и насыщался им на какое-то время.
Несколько дисков были с фильмами о моих мустангах, но в тот момент ностальгия о них не била ключом и мой мозг не требовал объяснений куда все они подевались. Куда черт возьми, все кто окружал меня подевались?!!!
Стоки уносили барабанящие капли по крыше, начался сильный ливень, а Милен продолжала улыбаться и вальсировать, улыбаться и вальсировать.
Бутылка Viognier опустела, бокал тоже, я поставил его на пол и повернулся на бок. Я не знаю, как долго я спал, но я проснулся от голоса Римы, она вернулась из Парижа. Рима вернулась ко мне. Ангел – хранитель для канатоходца. Голос Римы разлился по всему дому медово – мятной струей.

42
«Вокруг света за 80 дней», «Париж, когда там жара» и «Голубой ангел». Рима устроилась поудобней на диване и предложила мне присоединиться к дневному просмотру фильмов. Я сказал, что возможно успею ко второму, а сейчас у меня есть несколько финансовых дел, которые не терпят отлагательств. Рима взяла пульт и нажала на плей, подняв руку, чтобы махнуть мне «До свидания!». Я улыбнулся, это был один из её милых жестов, которые мне нравились.
Не забудь на обратном пути захватить из погреба бутылку вина, нашего любимого, сегодня будет праздник, - крикнула мне вслед Рима.
Закрыв дверь и спускаясь по лестнице, я ещё несколько секунд слышал первые реплики из фильма.
Выйдя из дома на улицу я посмотрел направо и налево решая какой путь ближе. На улице пахло цветами, а именно, розами. Было непонятно, откуда доносился запах. Одев солнечные очки, я впервые за долгое время, будучи радостным, поспешно бросился решать скучные вопросы.