37
Держи равновесие кричал высокий парень, теребя клетчатую кепку в руке и переминаясь с ноги на ногу. Держи равновесие еле слышно повторял высокий парень, теребя клетчатую кепку в руке и переминаясь с ноги на ногу, а в опасные моменты закрывал глаз. Выжидая время с осторожностью открывал глаза, будто его веки вот-вот рассыпятся и каждый раз он желал увидеть ту же картину, то же самое равновесие что и пару долей секунд назад.
Представлю вам этого парня трясущегося от страха, вы конечно же знаете его, это Дэри.
Дэри был первым мужем Стефании, был первым и единственным любящим мужем Стефании. Я любил Стефанию, но я никогда не смог бы стать её мужем.
Так вот, Дэри. Он стоял посреди улицы с перекрытым движением, а из окон, как любопытные коты, высунули головы жители домов.
Головы, не имели ни малейшего понятия за кого больше переживать: за трясущегося высокого парня или за девушку идущую, буквально говоря, по воздуху? Стефания занималась эквилибристикой, она не была артисткой цирка, она просто любила это некое что-то в своей груди, чего до сих пор не смогла мне объяснить.
Стефания всегда говорила мне, что я должен попробовать, для того чтобы понять о чём она говорит, но я дальше помешивал кофе в турке и рассматривал свои линии на ладони или начинал читать ей вслух поэзию. Я большой трус высоты, какая может быть эквилибристика! Но она была права, я должен был попробовать, чтобы понимать её и получить этот огромный дар быть услышанным.

Дэри жил в доме своих родителей, которые переехали в Нью Йорк, а он остался в Техасе. Они со Стефанией были слишком разные. Дэри был слишком привязан к земле на которой вырос, а Стефания, буквально говоря, ходила по воздуху. Стефания предпочитала занимать всё пространство и занимать его там, где ей этого хотелось.
Стефания – это птица. Дэри знал это изначально, но он глупо надеялся, что птица может разучиться летать.
Дэри был просто хорошим парень, с красивым лицом и могущественным телом. Дэри был просто высоким парнем трясущимся от страха, когда Стефания в очередной раз взлетала.
Хождение по канату доставляло ей неимоверное удовольствие, она была чрезвычайно серьезной когда направлялась к пункту «Б».
Лицо Стефании не выдавало ни единой эмоции, её взгляд был погруженный, как будто она была под гипнозом.
Одним утром пункт «Б», к которому шла Стефания оказался моей дверью, канат выдержал это расстояние, расстояние от Техаса до Мадрида.
Стефания была чрезвычайно сильной духом женщиной, вот именно поэтому я не говорю о Стефании – о её выдержке. Я знаю, что она бы в любом случае выдержала, она бы держала равновесие, она никогда не упадёт со своего каната. Стефания птица, которая летит.
Я уверен, что Дэри держал канат до конца и следил за тем, чтобы узлы не развязались, я уверен что он укреплял те части, которые теряли прочность.
Дэри, настоящий высокий парень с клетчатой кепкой в руках. Держи равновесие, - кричал он уходящей в даль Стефании. - Держи равновесие,- повторял он снова и снова.

38
Воды Ниагары самоубийственно падают вниз с десятого этажа «сталинского» здания. Превращая его со временем всего лишь в груду камней. Никогда не любил политику, таким словесным оборотом, я хотел бы её уничтожить для себя.
Я много читал о Шарле Блондене французском канатоходце. Это сумасшествие, - думал я, когда читал следующую страницу его биографии. И в то же время я был восхищен, он пересек ущелье ниже Ниагарского водопада на высоте больше пятидесяти метров, он не просто ходил по канату, он в то же время проделывал разнообразные трюки, которые мне сложно представить не видя это собственными глазами.
Шарль видел насколько самоубийственны воды, я думаю, что он понимал насколько мы с вами малы перед таким могуществом природы, но в то же время, он хотел стать неотъемлемой её частью. Частью могущества и бесстрашия.

Держи равновесие.

«..Застегивай потуже плащ, сейчас февраль.Сейчас февраль
И больше не бери реванш, всё так же жаль. Всё так же жаль
Простуда, белые зрачки и тонкий снег - ложится мягкой простыней. Ложиться мягкой простыней
Мы нежно брошенные львы, беспечный зов. Беспечный зов.

Мне тонких рук твоих не взять, к себе под рукава. К себе под рукава
Моя чета исчезла в таинственных лесах, подкожная тоска. Подкожная тоска
И завернув последний крик, в гортани только хрип. В гортани только хрип
Моя любовь бежит навстречу мне, какая же из них. Какая же из них....»

Слова этой прекрасной песни повторялись. Я не знал кто её исполнитель или автор стихов, я только слышал грустное скэт-пение, грустный женский голос, под джазовые ритмы.
Вокалистка использовала все краски музыки, она подражала саксофону – она использовала все возможности своего голоса. Голос звучал идеально, голос был необыкновенный.
Мои голосовые связки непроизвольно издавали звук и пальцы на ногах двигались в ритм барабанов.
Я усердно подпевал, и скажу я вам, моё исполнение мне не понравилось, но эта музыка и голос вокалистки заставляли моё сердце работать – я чувствовал как оно дрожало от удовольствия.
Ещё раз отмечу, что голос звучал божественно, хотя я не знаю, как звучат голоса богов, но сойдемся на том, что божественность синоним идеальности, непогрешимости, чистоты.
Песня звучала на французском, я лежал в освещенной комнате – горела лампа на столе и люстра. Пробивался свет сквозь шторы.
Я ждал когда Адэль позовет меня обедать.
Музыка плыла, она проносилась быстрым течением, крушила все на свое пути – не слышен был ор пьяного соседа за стеной. Музыка крушила всё так, как бы в мою комнату ворвались могучие мустанги, сотни могучих мустангов.

Я на миг представил, что течение ворвалось в мою комнату, вместе со всеми сотнями могучих мустангов. Вода разлилась по всему полу - намочив паркет. Выдавливая силой стены из здания, показывая ему свои преимущества. Когда позади меня разворачивались такие сражения и угнетающая пыль из-под копыт вражеских лошадей разъедала глаза простых смертных, я продолжал лежать на кровати с улыбкой идиота. И только в тот момент, когда прозвучал гонг, я встряхнулся и отбросил все свои абсурдные мысли.
Я ощупал свои волосы, которые были мокрые, вперемешку с неизвестной слизью и когда я действительно почувствовал бесцветный запах воды огромная часть потолка обвалилась возле моей кровати.
Эта ситуация повторяется достаточно часто, и каждый раз, когда сосед сверху заливает мою квартиру, мне снится один и тот же сон. И с каждым разом, как только я вижу его первый кадр, я чувствую, что мне нужно срочно убираться отсюда, иногда получается, иногда нет, например, как сегодня.
Сосед сверху – он страдал чрезмерной педантичностью, чистоплотностью и вдобавок склерозом. К сожалению, его недостатки обходились мне в немалые деньги, я не любил ругаться, да и что возьмешь со старика. Видимо он хотел принять ванну, но забыл об этом. Бесцветный запах воды со временем начинал пахнуть лотосом.
Я быстро поднялся в квартиру под номером шестнадцать и, я был прав. Старик Радриго стоял в шапочке для купания и в одном нижнем белье. Ничего не понимая, не понимая моего возмущенного и испуганного вида, он спросил: А что, собственно, происходит? Это возмутительно, молодой человек! Врываться в мою квартиру входит в Вашу привычку? - не успокаивался старик Радриго.
Я не стал вступать с ним в диалог, потому что старик не чувствовал, что стоит в маловодном озере и его абсолютно ничего не настараживало, кроме моих ритуальных посещений его квартиры. А меня настараживало его малоприятное гостеприимство, потому что он всегда был милым стариком с толератностью во всей ее красе.
- Не хватает ещё рыбок, - подумал я по дороге в ванную комнату.

Переступая различные преграды, в виде несчётного количества аккуратно расставленных стульев и тумбочек с книгами, я вбежал в ванную, завинтил кран и принялся вычерпывать воду, как матрос на полузатонувшем корабле – мне только не хватало тельняшки, чтоб полностью войти в образ. Когда старик Радриго вошёл в ванную с трубкой во рту, с важностью капитана расставив руки в боки, то просто принялся наблюдать за тем, что я делаю, будто это привычное дело для меня.
После того, как всё было убрано, я позвонил его сыну, который жил в нескольких кварталах. Трубку никто не взял, так как скорее всего в это время он был на работе и я оставил сообщение на автоответчик. Через полчаса сын старика Радриго приехал, извинился за очередной причиненных мне ущерб и доставленные неудобства. Попросил выслать ему счёт.
Сын старика Радриго в этот раз безоговорочно решил забрать его с собой. Я ещё не знаю, где ему будет лучше, но пока отец поживет с нами, потому что хорошим его жизнь не закончится, если оставить его здесь одного, а дальше поддаваться его детским прихотям и командному тону, я устал, - тихим голосом сказал сын старика Радриго собирая чемодан с необходимыми вещами на первое время.
По жёлтому цвету кожи и синякам под глазами от недосыпания, было видно, что сын старика Радриго понятия не имел, что будет с ним делать. Он приехал в своей рабочей форме, даже не успев переодеться. Это значило, что он собирался вернуться, как только разберётся с возникшими проблемами отца. Сын старика Радриго работал «двадцать пять» часов в сутки, у него была большая семья и он еле сводил концы с концами.
Я предложил свою помощь и, что со счётом он может повременить, но он отказался, сказал, что что - нибудь придумает. Но, я всё-таки настоял, что со счётом он может повременить. Сын старика Радриго с благодарностью за понимание, пожал мне крепко руку.
Я хотел попрощаться со стариком Радриго, но он разглядывал свои руки и задавал вопросы на которые не ждал ответа: «Почему мои руки так сморщились? Когда же они так постарели? Почему я только в одном нижнем белье?».
Вопросы падали водопадом. Мне было печально наблюдать за всем этим, я пожал руку старика Радриго и хлопнул его по плечу. Когда я уходил, он обратился ко мне по имени: «Артур, никогда не носи эти брюки с этой рубашкой! Это ведь может задеть чьи-то чувства. Это ведь возмутительно!». Я оглянулся, но ничего ему не ответил, наверное моей одобрительной улыбки было достаточно.
Старик Радриго медленно сел в машину и продолжал разглядывать свои руки и скорее всего задавал всё те же вопросы.

Я медленно поднялся по лестнице, мокрые кроссовки хлюпали при каждом шаге, футболка и шорты были полусухими, но всё ещё приклеены к телу. Открыв с минимальным шумом дверь, как воришка, я вошёл в квартиру, но Адэль услышала и спросила не выходя из кухни: все ли нормально? - я ответил, что уже всё улажено и удивился тому, что она знает, что это именно я.
После этого случая мне ещё долгое время было грустно вспоминать непонимающие глаза старика Радриго.

Я пришёл на кухню, Адэль продолжала готовить - аккуратно разбивая скорлупу яйца острым ножом. Оранжевого цвета желток растекался по хрустальному стакану, будто горное медовое озеро в каком нибудь сказочном мире. Мне нравилось видеть прекрасное в тех вещах, которые кажутся обыденными и незаметными. Мне нравилось находить прекрасное во всём, конечно, не без исключений.

За окном продолжался сильный ливень, он начался ещё в тот момент, когда я прощался со стариком Радриго. Оборачиваясь на оклик старика, заметил, что тучи натянулись на небо, как чёрный брезент и ветер поднимал с асфальта мусор, заставляя его танцевать.
Когда я посмотрел в окно, то из-за ливня ничего не увидел. Мне хотелось удостовериться, что со стариком и его сыном всё в порядке. Но услышал только гул мотора и отъезжающее авто. Сын увёз старика Радриго в очередную неизвестность. До последнего дня своей жизни я не видел и не встречал старика Радриго, я не знаю: жив ли он? Этот вопрос остался для меня такой же неизвестностью, в какую увезли старика. Возможно эта неизвестность пришла старику по-вкусу и он радуется жизни играя со своими сверстниками в домино или шахматы, тайком курит трубку и хулиганит по-старинке. А возможно, что для старика Радриго эта неизвестность была такой же, как и для меня. Он не знал – жив он или мёртв.